— В общем, ты — мне, я — тебе. Я всегда готов… как другу… Ты произвел хорошее впечатление на мою маму. А она разбирается в людях. Мама просила передать тебе привет.
— Убирайся вон! — орет Паоло, выталкивая его за дверь. Потом вытирает вспотевшие ладони о брюки. Ему кажется, что весь он покрыт липкой грязью, его даже тошнит. Штиц! Теперь, черт побери, он знает, где его искать. Штиц! Тут он вспоминает о Дондеро, о том, что надо ехать в Геную.
— Паоло!
Франка, бледная, стоит в дверях кухни. Они бросаются друг к другу и крепко обнимаются. Кто из них сделал первый шаг? Паоло медленно и ласково гладит ее по содрогающейся от рыданий спине, пока не чувствует, что напряженность спала, пока не осознает, что она сейчас вся в его власти.
— Через несколько часов я уезжаю в Геную, Франка. — Паоло подводит ее к дивану, усаживает, не отпуская от себя. — Мне так много надо тебе сказать.
В машине, стоящей метрах в тридцати от дома Алесси, человек тихо говорит в микрофон:
— Девушка наверху уже полчаса, только что туда поднялся секретарь инженера Данелли.
— Проследите, когда они выйдут. Людей я вам подошлю.
— А если они рванут куда-нибудь далеко? — в голосе спрашивающего звучит сомнение.
— Да хоть на Аляску. На этот раз средств нам хватит.
Операция идет по разряду А-І. Вы не должны позволить им скрыться. Через каждые шесть часов будете обо всем подробно докладывать. Куда они пошли, с кем встретились, что делают, даже о чем говорят — если удастся подслушать. Ошибки недопустимы.
Агент выключает радиотелефон и поворачивается к молчавшему до сих пор напарнику:
— Капитан говорит, что мы не должны спускать с них глаз. Даже если они отправятся на Аляску. Средств не жалеть.
Напарник вздыхает. Ему хочется курить, но огонек сигареты может их выдать.
Внезапно он соскальзывает с сиденья, шепотом приказывая коллеге последовать его примеру. Оба скорчившись сидят на полу, пока мимо них медленно проезжает полицейская патрульная машина: синий свет ее «мигалки» отражается в стеклах других машин.
Петом оба поднимаются. Тот, что говорил по радиотелефону, усмехается:
— Чем не жизнь? Даже гимнастика обеспечена. Второй, не спуская глаз с парадного, отвечает:
— А кто жалуется? Не ешь, не спи, не наделай ошибок, а если все будет в порядке, скажи еще спасибо, что тебя дерьмом не обозвали.
— На этот раз дело вроде поинтереснее… Операция по разряду А-І. Если кто-нибудь из них засядет в ресторане, я смогу накормить тебя черной икрой.
Второй еще больше мрачнеет:
— Если я тебя правильно понял, на этот раз дело действительно нешуточное.
13
На нижней полке тощая синьора из Пьемонта дышит тяжело, с присвистом, время от времени заходится в сухом, хриплом кашле, — у нее тяжелая астма. Наверху от Сильной тряски Франку непрерывно бьет нервная дрожь: должно быть, их купе находится над самыми колесами, это просто невыносимо. На каждом стыке полку резко встряхивает.
Нет, заснуть, видимо, так и не удастся. Она проводила Паоло в аэропорт; после всего, что он ей рассказал, сердце у девушки сжалось и до сих пор не отпускает.
— Что ты думаешь делать? — спросила она, держа его за руку и ощущая во рту какой-то странный холодок.
— Понятия не имею, — ответил Паоло, глядя в сторону, словно пытаясь приуменьшить важность разговора. — Понятия не имею. Я обязан сделать все, чтобы люди узнали правду о Дондеро.
Франка только и смогла выдавить из себя: «Будь осторожен». Хотя ей хотелось повиснуть на нем и не отпускать. Но, взглянув на Паоло, она почувствовала, что он старается отгородиться от нее, избавиться от нежности к ней, что он твердо решил довести дело до конца; поэтому ничего больше не сказала, а лишь быстро поцеловала его, опасаясь, как бы он не заметил охватившего ее безотчетного страха.
На обратном пути из аэропорта, она вдруг надумала съездить в Катанию. Надо что-то делать: разве не из-за нее все началось? Вот она и отправится на поиски Штица, таинственного Штица, в городок на склоне Этны, где находится организация «Благие деяния в пользу убогих». Что это за общество, она не знает, но уже в одном его названии девушке чудится что-то зловещее: какое отношение к религиозной организации может иметь человек, который промышляет оружием? Священники с их таинственным миром, с их непонятными ритуалами всегда вызывали у нее смутное недоверие. Мир, в котором жил ее отец, она тоже никогда не могла донять.
Незаметно Франка погружается в беспокойный, не приносящий отдыха сон, страх исподволь продолжает держать ее в напряжении.
В Катании она снимает номер в привокзальной гостинице, из окон которой видны пролеты железнодорожного моста и сутолока рыночной площади: ее инстинктивно тянет в гущу толпы. Нужно приступать к делу, но как — она не имеет ни малейшего представления. Для начала следует хотя бы узнать, что это такое, — «Благие деяния в пользу убогих». Может, сходить в библиотеку, полистать местную газету?
— Франка! Франка Фульви!
В полупустом зале библиотеки темноволосая молодая женщина в съехавших на нос очках, радостно улыбаясь, останавливается перед Франкой. В руках у нее целая охапка книг.
Франка, которая просматривала уже третью подшивку газет, взятых у библиотекарши, удивленно поднимает глаза.
Незнакомка весело, заразительно смеется:
— Ну конечно, она самая: Франка-бельчонок. Не Забыла, что в лицее тебя звали бельчонком? Худышка, комок нервов. Да, ты не очень-то изменилась.
Смуглая девушка ростом пониже Франки и пополнее, не толстая, но вся какая-то округлая.
Наконец Франка узнает ее. — Мелита Ди Белла! Что ты здесь делаешь?
Девушка, не переставая смеяться, хочет обнять Франку, книги сыплются у нее из рук.
— Ты всегда была смешливая! — говорит Франка, ощущая неожиданное облегчение от встречи со старой школьной подругой. Франка училась тогда в первом классе гимназии, Мелита — В третьем классе лицея. Обе жили в Удине в одном пансионе и подружились, несмотря на разницу в возрасте. У Мелиты отец тоже военный; тогда он был полковником госбезопасности, а теперь, наверное, уже генерал.
— Что ты делаешь в Катании? — снова спрашивает Франка.
— Как это — что? Я же здесь родилась. Папу на старости лет перевели в родные края. Это у тебя надо спросить, что ты делаешь в Катании.
Подруги выходят из библиотеки и устраиваются в маленьком баре. Им есть о чем поговорить. Мелита замужем, у нее сын, сама она работает в университете.
— Чем же ты занимаешься? — Франке интересно все, ей хочется отвлечься от своих мыслей. Ей казалось, что она попала во враждебную пустыню, а тут вдруг встреча с Мелитой.
— Чем занимаюсь? Психологией. Работаю с несовершеннолетними преступниками, неполноценными и трудными детьми. И еще консультирую в министерстве юстиции. В таком городе, как этот, работы для меня предостаточно. — Мелита смеется, но глаза ее становятся серьезными.
Подруги переходят к политике. Мелита принадлежит к «новым левым», ей все еще близки идеалы легендарного шестьдесят восьмого года16, но она придерживается более умеренных позиций. Можно сказать, Мелита примыкает к правому флангу левого экстремизма, а в общем тоже мечется, ищет.
— Конечно, они охотно выгнали бы меня из университета, во я все-таки не совсем бездарная, с работой справляюсь хорошо и к тому же дочь генерала. Веду семинары вместе с баронами и прочими шишками. А ты? Расскажи о себе… — Вдруг лицо ее мрачнеет, она что-то вспомнила: — Недавно я читала… Франка, скажи, это…
— Да, отец. Это мой отец. Мелита горестно качает головой.
— Ну что тут скажешь… Всем сердцем тебе сочувствую.
Мелита вполне искренна. В годы, когда они учились вместе в Удине, Франка была ее маленькой подружкой, Мелита знала ее отца — человека сурового, непреклонного.
Франке сейчас нужна именно такая подруга, как Мелита, и она изливает ей душу, рассказывая все без утайки — и о Паоло, и о том, что ее так тревожит и в чем сама не может разобраться.
16
В 1968 г. страны Запада, в том числе Италию, захлестнули бурные молодежные и студенческие волнения, чаще анархистского толка.