— Ну и ладно, — ответил я, понимая, что вот-вот засну.
Благо у меня было, что рассказать Джозефу. Однако на следующий вечер я встал перед выбором, что именно. О войне рассказывать не было желания, про работу в строительной компании тоже. Думал рассказать про то, как был дозорным на Диком Севере, поучаствовал в перестрелке и встретил самого дока Фрайдея, которого так боготворил Джозеф Вортекс. Да уж, бывалый моряк любил восхвалять беглого имперского инженера. «Все люди разные», — говорил он, — бедные и богатые, здоровые и больные, но док Фрайдей нашел способ всех уравнять!». Решив, что Вортекс умрет от зависти из-за моей встречи с его кумиром, я понял, придется рассказывать что-нибудь другое. Выбор пал на те славные времена, когда мне довелось участвовать в экспедиции старателей к Мертвому озеру Сульфеос.
— Ты и старателем успел побывать? — дивился Джозеф, — что еще расскажешь, иль небось и в имперском ордене каком состоял?
— Боги упаси! — я смеялся, а потом рассказывал, — коллегия старателей тогда только-только появилась, им нужны были люди, вот я и предложил им свои услуги. Старатели всегда тесно сотрудничали с Республиканским фармацевтическим обществом, и им нужна была сера и редкие минералы, которые, по слухам, можно было найти только на дне Мертвого озера. За этим мы и направились на восток, в Дикие земли. В начале меня смутило, что прямо по соседству с нашей родной хартфортской тайгой расположилась каменистая пустыня без единого растения. Довольно быстро я понял, в чем причина. Там царила ужасная, непреодолимая засуха, к тому же, все Дикие земли находились много выше уровня моря. Горло пересыхало каждые несколько минут. Дикие земли — каменные пустоши, испещрённые каньонами и заставленные циклопическими столбами — причудливыми глыбами камня, некоторые из них достигали высоты Дворца демократии в столице. У нас было два пути выживания там: постоянно таскать с собой огромное количество воды, либо найти её источник. Мы выбрали второй вариант. Подходящее место нашли прямо на дне бывшего озера, рядом с обрывистым берегом. Каждый день мы отправлялись на небольшие вылазки, вооружившись до зубов оборудованием и огнестрелом. Главной задачей было рассчитать запас воды на дорогу туда и обратно. Дно Мертвого озера было испещрено разломами с огненно-оранжевой бурлящей серой внутри. Чтобы добыть редкие магические минералы, мы фильтровали серу. Был еще один способ, крайне опасный — убивать водящихся в округе монстров: гигантских насекомоподобных тварей с серными камнями в хитине, или саламандр, которые иногда выползали на камни погреться в лучах холодного северного солнца. Почти все твари, живущие на дне озера, были пропитаны солью или серой. То тут, то там виднелись синие огни в пустошах.
Не думаю, что тебе, Джозеф, покажется интересным подробное описание того, как мы неделями искали полезные ископаемые, задыхаясь от вони, промывали серу, забирались в самые опасные и глубокие расщелины, не всегда возвращаясь обратно в полном составе. Был случай, когда совсем молодой старатель, Джек Даймондфилд, пропал в пропасти, когда веревки, приходившиеся ему страховкой, оборвались. Мы успели похоронить его, когда неожиданно Джек, весь потрепанный, со сломанной ногой появился прямо у лагеря посреди ночи. Оказалось, что он попал в сеть пещер, где хватало влаги, чтобы выжить. Так он и полз по камням, цепляясь ободранными руками и опираясь единственной уцелевшей ногой. Как сказал нам сам Даймондфилд, его спас всеобъемлющий первобытный страх умереть там, внизу, в темноте, холоде и сырости. Повторяя слова «нет, никогда!» он полз и полз вслепую на слабые дуновения воздуха, облизывая влажные валуны и изредка отдыхая.
— Да, мальчонка теперь ни в жизнь не полезет больше в такие ходы, — заключил Джозеф.
— Если бы, — я вздохнул, — Наступил рассвет следующего дня, холодный северный рассвет, и мы поняли, что тяга увидеть солнце была единственным стержнем, поддерживающим Джека Даймондфилда. Лишь только лучи солнца коснулись его глаз, мальчик испустил дух, — я прервался.
Некоторое время мы просто лежали в тишине, прерываемой лишь грохотом безжалостных волн. Первым заговорил Вортекс:
— Как-то это неправильно, не честно…
— Что? — спросил я, задумавшись уже о другом.
— Как все закончилось. Салага еще и жизни не нюхал, а ему пришлось преодолеть ад только для того, чтобы умереть, увидев солнце?
— А где в жизни справедливость?
— В такие моменты начинаешь сомневаться в богах, — мрачно ответил Джозеф Вортекс.
— Однако, — продолжал я свой рассказ о Диких землях, — Это не совсем та история из Мертвого озера, которая запомнилась мне больше всего. Знаковым стал другой случай, который в свое время открыл мне глаза на вопрос, что объединяет людей. Государство, идеология, вера? Нет, они скорее разделяют. Другое дело стремление к благополучию.