– Тамар, познакомь нас!
– Дело не долгое, – кивнула Куклина, – Таня и Дима. А это Матрена, мы с ней почти родственницы, всю жизнь на одном этаже живем.
– Мучаемся, – уточнила Мотя, – жилищные условия у нас ужасные!
– Не говори глупости, – осадила ее Куклина, – самый центр, но тихо, никаких пьяниц в доме, чисто, аккуратно, метро, хоть я его и не люблю, в паре шагов. Красота!
Мотя выставила вперед ногу.
– Правда? Тебе и впрямь хорошо, одна обитаешь! А у меня коммуналка! Один муж в сортире живет, второй, чтобы посрать, у него разрешения просит! В округе сплошные бутики, ни одного нормального продмага. Воздуха нет! Квартплата растет! Вот бы мне в трешку в Куркино переехать! И ведь нам шикарные варианты предлагали. Сначала давали Тамарке и мне по двушке, а Петьке, бывшему моему, однушку. Я от радости запрыгала, да Томка не согласилась: «Не уеду, говорит, из родительских апартаментов, меня сюда из роддома принесли, отсюда и на кладбище увезут». Вот этого-то я и опасаюсь, – вздохнула Мотя, – вместе с тобой и мне в дерьме жить! Хотя, надо признать, из-за упорства Тамарки Осип теперь совсем роскошь предлагает: не только нам по квартирке, но и денег в придачу.
– Нет! – гаркнула Куклина.
– Переезд за счет покупателя, – сказала Матрена, – будь человеком, одумайся.
– Нет! – не изменила решения Тамара Владимировна. – Зачем сто раз один и тот же плач затевать? Хоть зáмок мне в Париже пообещай, в Кремле апартаменты посули – отсюда не сдвинусь. Здесь память о моих родителях!
– Они умерли! – взвизгнула Матрена. – Уютно в гробиках устроились! Каждый в отдельном, не в коммунальной колоде.
Полковник уловил изменение в голосе соседки, и оно ему не понравилось, пес приблизился к Матрене и тихо зарычал.
– Заткнись, балбес, – не испугалась собаки Мотя, она повернулась к Димону. – А вы ей кто? Попробуйте объяснить, если подобру не съедет, по-плохому выковырнут, в газетах о таком много пишут.
– Звучит как угроза, – констатировал Коробков.
– Кто вам дал коробочку? – поинтересовалась я.
– Какую? – попыталась изобразить изумление Матрена.
На ее вопрос неожиданно ответил Сержант. Он подскочил к столу, задрал морду и басом произнес:
– Гав!
– Собачка верно говорит, – вздохнул Коробков, – посмотрите, на столе лежит кое-что, оно тянет на большой срок.
– Большой срок? – похоже, искренне удивилась Мотя.
– В Уголовном кодексе есть статья о покушении на убийство, – объяснил хакер, – десять лет с конфискацией имущества.
– А поскольку вы сами не способны сконструировать ультразвукового убийцу, то привлекли к затее подельника, – вступила я в игру, – у вас получилась преступная группа. И вместо десяти лет получите двадцать!
Мотя рухнула на стул и стала переводить взгляд с Димона на меня и назад.
– Понимаю ваше удивление, – продолжал хакер, – по логике вещей, если преступников несколько, то размер наказания для каждого должен уменьшаться. Но такой принцип срабатывает лишь в отношении конфеты. Приобрели шоколадку на пятерых – каждому по маленькому кусочку досталось. А в уголовной песне иначе поется: чем больше ребятишек на дело пошло, тем больше срок для каждой отдельной единицы.
– И не надо лгать! – живо предостерегла я. – Мы отлично знаем, кто звукового киллера под плинтус засунул!
– Вытяните руки! – резко потребовал хакер.
Матрена послушно выполнила приказ, Димон вынул из чемоданчика круглую штуку, напоминающую тарелку, нацелил ее на пальцы почти парализованной от страха соседки и спустя мгновение объявил:
– Мда! Отпечатки совпадают.
Я постаралась сохранить серьезный вид. Надеюсь, Матрена не любитель детективных сериалов и она поверит хакеру. Нынче фанаты криминальных фильмов знают, как снимают отпечатки. А кое-кто отлично изучил закон и поймет, что все речи про десять лет и конфискацию – выдумки, я не знаю, сколько дают тем, кто покушается на убийство.
– Мотя, – тихо сказала Тамара Владимировна, – ты хотела меня изничтожить? Почему? Хотя это глупый вопрос, ответ на него ясен: из-за квартиры. Пока я съезжать отказываюсь, тебе тоже здесь сидеть придется. Богатому человеку одна халупа неинтересна, нужен весь этаж!
Матрена зарыдала.
– Да! Да! Прости! Хочется на старости лет комфорта, уюта, нормальной ванны. Петька – сукин сын, он нас с Василием в сортир не пускает, говорит: «Я прописан здесь, имею право на метры. Нечего в моей спальне нужду справлять!» Я хочу уехать!
Голос Моти сорвался, Тамара Владимировна бросилась к соседке.