— Логика железная, — засмеялся Стас. — Ну, ладно. Я буду домой собираться, да и ты иди отдохни. Завтра к десяти приезжай ко мне…
Его перебил звонок телефона. Савельев поглядел на телефон с опаской — какие еще новости в десятом часу?
По отдельным репликам Тихонова и его уничтожающему взгляду Савельев понял, что новости имеют к нему самое непосредственное отношение.
— Пошли к Шарапову, — сказал Тихонов, положив трубку.
— Кто звонил-то? — спросил Савельев.
— А то ты не понял! — зло рявкнул Стас. Презрительно протянул: — “Так не… быва-а-ет”… Сейчас нам с тобой объяснят, как “бывает”, теоретик!
Шарапов сидит нахохлившись, на желтом пергаментном лице резко обозначились морщины. Он крепко сцепил пальцы, руки тяжело лежат на столе, и смотрит он куда-то в бок. Тихонов тоже уставился в пол.
— Да-а, дела… — говорит Шарапов. — Как же это ты, Тихонов?
Ответа он, видно, не ждет, понимает, что отвечать тут нечего.
— Значит, говоришь, подъезжает Демидов к Самотеке, а впереди Гавриленки автобус?
— Гавриленки, — сумрачно подтверждает Стас. — У светофора перед строящейся эстакадой задержался.
— Ну и…?
— Ну и выскочил из этого автобуса Длинный, сел на один рейс раньше, наверное. Демидов его сразу узнал, а что поделаешь?
— А ты-то где же был?
Стас зло глянул на Савельева, сидевшего с невинным и даже чуть сонным видом на диване.
— Да вот, как на грех, закрутился тут с экспертами…
Савельеву стало неловко. Он тряхнул ярко-рыжим чубом:
— Я за ним выходил, товарищ подполковник. К демидовскому автобусу. Кто ж его знал, что он к Гавриленке сядет?
— А-а, — протянул Шарапов. — Значит, не сдержал он обещания-то?
— Какого обещания? — опешил Савельев.
— Ездить только рейсом двадцать тридцать семь…
Савельев покраснел тяжело, пятнами. Лучше уж помолчать. Стас что-то шептал себе под нос, загибал пальцы, потом вдруг сказал:
— Никуда он не денется. Сегодня не взяли — завтра возьмем… Раз он тут крутится…
— Да-а? Завтра возьмем, говоришь? — протянул Шарапов. — А может, через недельку возьмем? — Неожиданно разозлился: — Адресочек знаете?
— Какой? — спросили разом Тихонов и Савельев.
— Гарнизонной гауптвахты. На случай, напомню: Семеновская, двадцать шесть.
— Я, между прочим, недельку там с удовольствием отдохнул бы, — едко сказал Стас.
— Правильно, молодец. Сделал дело — отдыхай смело.
— Да ну, Владимир Иваныч. Сказал — возьмем, значит — все.
— Ну-ну, — покачал головой Шарапов. В кабинет заглянул дежурный:
— Тихонов здесь, Владимир Иваныч? Ему телефонограмма из Ленинграда.
Стас поднялся с дивана, подошел к дежурному, взял листок. Прочитал.
— Панкова действительно была в Ленинграде, — с удивлением сказал он. — Из ЛУРа сообщают, что мать ее хронически больна. Только что Панкова выехала московским поездом…
Шарапов подумал. Сказал:
— Встретишь ее на вокзале. Привезешь сюда.
Помолчал, потом, растягивая слова, добавил:
— Я думаю, она много чего рассказать может. В лоб не начинай, за жизнь побеседуй… Длинного завтра найди…
— Ну…
— Без “ну”. Найди — и точка.
Тихонов еще раз внимательно перечитал телефонограмму, посмотрел в темное заиндевелое окно.
— У нас с тобой, Савельев, есть еще около девяти часов — надо успеть.
— Чего успеть?
— Найти Длинного.
— Ты что, шутишь?
— Самое время. У тебя дома есть телефон?
— Нет. А что?
— Тогда звони к себе в отделение, скажи, чтоб к жене кого-нибудь послали — предупредить. Дома только завтра будешь, — сказал Стас, достал из стола чистую бумагу и стал писать что-то в столбик. Потом поднял голову, задумчиво посмотрел на Савельева. Оперативник дремал на стуле. Почувствовав взгляд Тихонова, встряхнулся, зябко поежился.
— Стас! А Стас, есть очень хочется…
— Сочувствую. Мне тоже.
— Идем вниз, в буфет. Работать после будет легче.
Тихонов взглянул на часы:
— Двадцать минут одиннадцатого. Уже закрыто. Теперь буфет по ночам не работает.
— Чего так? — спросил недовольно Савельев.
— Наверное, в связи с сокращением преступности, — пожал плечами Стас. — А есть действительно убийственно хочется. Представляешь, сейчас бы шашлычок по-карски? А? И бутылочку-другую “Телиани”?
— Ой, не мучь!
Тихонов пошарил в карманах, нашел рубль, пригоршню мелочи.
— Давай, Савельев, шапку в охапку и — чеши в гастроном на улицу Горького. Там до одиннадцати. Колбаски любительской возьми и булок. За полчаса обернешься. А я пока чай смастерю и подготовлю фронт работ.