— Сколько знаков выбиваешь?
— Если пугаюсь, до трехсот в минуту, — тряхнул тот чубом.
— И часто пугаешься?
— Бывает.
— Понял, учту на будущее. А ты, получается, мой связник? — перевел взгляд на Яшкина.
— Ну да, — кивнул тот. — Вообще-то я актер. Закончил перед войной театральное училище.
— Где?
— В Питере.
— Много болтаешь, — нахмурился Краснов. Все замолчали. Спустя назначенное время вернулся Крюгер, общение продолжилось вчетвером.
До самой выброски в казармы они больше не возвращались, изучая под руководством обер-лейтенанта свои, отпечатанные на машинке автобиографии, общую легенду, маршрут движения после приземления, читали свежие советские газеты.
Из них узнали, что советские войска отбросили немцев от Москвы на триста километров и развивают успех. На что внимательно наблюдавший за реакцией подопечных Крюгер заявил, что успехи большевиков временные, германские войска взяли в блокаду Ленинград и окончательный разгром Красной Армии не за горами.
— Поэтому обольщаться не советую, — заявил, покуривая сигарету. — Вы должны быть счастливы, находясь в рядах победоносного вермахта. Не слышу! — повысил голос, не получив ответа.
— Так точно, господин обер-лейтенант! — вскочив, рявкнули в три глотки.
— Садитесь, — презрительно скривил губы Крюгер, не иначе подумав про себя:
«Русские свиньи».
Поздним вечером следующего дня, выстроив одетую и с вещмешками группу, Крюгер еще раз провел короткий инструктаж и вывел всех на улицу. У дома стоял грузовик с тентом и солдатом за рулем. Погрузились в кузов, офицер сел в кабину, хлопнула дверца, тронулись.
— М-да, — поставил мешок с рацией на колени Краснов. — Доставят, как говорят, с комфортом.
— Заботятся о нас, — дурашливо гоготнул Яшкин.
Вскоре машина выехала из леса на трассу, под колесами монотонно загудел асфальт. Спустя полчаса свернули на подтаявшую грунтовку и остановились у КПП с шлагбаумом. Там Крюгер предъявил пропуск, а еще через километр въехали на территорию военного аэродрома, освещенного прожекторами, там подвернули к одному из металлических ангаров.
В ангаре группа получила парашюты и проследовала за обер-лейтенантом к взлетной полосе, на которой стоял «юнкерс» с уже запущенными моторами, погрузилась в грузовой отсек, уселась на одну из дюралевых скамеек вдоль борта, воздушный стрелок задраил входную дверь и исчез в полусфере с пулеметом наверху.
Рев усилился, машина тронулась с места и стала набирать ход. Через минуту тряска прекратилась, моторы заработали тише, начался полет.
Поддернув рукав полушубка, Демьянов взглянул на выданные Крюгером наручные часы «ЗИФ»[71]. Стрелки показывали половину первого. Александр знал расстояние от Минска до места выброски, а также крейсерскую скорость данного типа самолета, время в пути должно составить примерно три часа.
Неужели он скоро снова будет у своих, и весь этот кошмар кончится? Покосился на сидящих сбоку (те дремали или делали вид), тоже закрыл глаза.
В памяти возникли лица близких и картины мирной жизни, которая так внезапно оборвалась. А потом другие — те, которые так тщательно запоминал в школе: предателей и врагов. Монотонно гудели моторы «юнкерса», пахло керосином, от борта тянуло холодом.
Демьянов повернул голову к иллюминатору. За ним в просветах облаков, справа плыла желтая луна, далеко внизу белела заснеженная земля. «Да, не самая лучшая ночь для выброски», — подумал он, впадая в дрему.
Из нее вывел толчок. «Ауфштейн[72]», — пробурчал стоявший рядом стрелок в меховом комбинезоне и пошагал к входной двери. В иллюминаторе напротив плыла луна, ровно гудели двигатели.
— Шнель, шнель! — помахал от двери немец, отдраил на ней клинкет[73], и в отсеке засвистел ледяной ветер.
Один за другим группа вывалилась в темноту, на четвертой секунде Александр рванул кольцо. Над головой хлопнуло, и он закачался на стропах.
Приземлились они на широком заснеженном поле, в свете мерцающих звезд вдали просматривалась дорога, а с другой стороны зубчато темнел лес.
— Туда, — быстро свернув в охапку скользкий парашют, приказал Демьянов, и группа, тяжело дыша, порысила по хрусткому насту в нужном направлении.
Когда до опушки оставалась сотня метров, оттуда взлетела ракета и, лопнув в вышине, осветила мертвенным светом всех троих.
— Стоять! Руки вверх! — донеслась хриплая команда.
Бросив парашюты, ломанулись назад, из кустов ударил пулемет, трассеры с визгом прошли впритирку над головами.