Арестованного сопроводили на второй этаж и провели по длинному коридору в кабинет начальника областного МГБ[81], коим оказался крепкий, средних лет майор.
— Кто такой и с каким заданием сброшен? — поднял тот из-за стола набрякшие глаза.
— Это я сообщу Москве, а пока позвоните туда, — задержанный назвал номер и пароль.
— Вот как? — вскинул брови майор. — Хорошо. — И затрещал телефонным диском «ВЧ»[82].
— Здравия желаю, товарищ старший майор, — сказал через минуту. — Докладывает начальник Ярославского управления майор Губин. Вам привет от Гейне. Ясно, будет исполнено, — положил трубку. — С прибытием, товарищ, — встав из-за стола, подошел к агенту и пожал руку.
— У меня ещё сообщение, — покосился тот на сержанта с охранником.
— Оставьте нас, Бобков, — приказал начальник.
Когда за ними закрылась дверь, майор пригласил «Гейне» сесть, и тогда Демьянов рассказал ему о Краснове.
— Значит, будет добираться до Москвы с Рыбинского или Ярославского вокзала? — поинтересовался начальник.
— Именно. Его необходимо взять на посадке или в поезде, но непременно живым. Его приметы такие…
— А потом? — записал всё в блокнот майор.
— Доставить в столицу под конвоем, но я должен быть там раньше.
— Понял, сделаем, — нажал кнопку на столе Губин.
Через два часа транспортный «Ли-2» с Александром на борту вылетел с полевого аэродрома по назначению. На подмосковном Монино его уже ждал автомобиль, рядом с которым прохаживался Маклярский. Оба крепко обнялись.
— Ну, что тут у вас, Миша, нового? — усевшись в холодную кабину, спросил Демьянов.
— В «конторе» всё по-старому, — повернул ключ зажигания капитан. — Западный и Калининский фронты перешли к обороне, союзники с открытием своего тянут, как и раньше.
— А как мои?
— У них, Саша, всё нормально. Татьяна продолжает работать на «Мосфильме», Борис Александрович руководит в своей клинике. Кстати, я им уже сообщило твоем прибытии, начальник разрешил провести сутки с родней.
— Отлично. А как дела в Питере? Как ты знаешь, у меня там мать. Очень беспокоюсь.
— В начале года, после удачного наступления под Тихвином наше командование предприняло попытку прорыва блокады силами Волховского и Ленинградского фронтов. Но успеха не достигло. Зато по Ладожскому озеру проложили ледовую дорогу и в Ленинград бесперебойно доставляют продукты и другие необходимые грузы.
— Понял, — кивнул Демьянов и задумался. С началом войны он дважды звонил матери, предлагая переехать в Москву, на этом настаивали и жена с тестем. Но она категорически отказалась: «Я коренная ленинградка, сынок, и разделю судьбу города, чтобы с ним не случилось».
За время отсутствия Демьянова столица немного изменилась: на улицах стало больше автотранспорта и людей, работали предприятия, магазины и кинотеатры, активнее ходили трамваи, в небе исчезли аэростаты. Посветлели и лица людей. На них исчезла тревога, появились уверенность и надежда.
Миновав Москву из конца в конец, въехали в подмосковный поселок Одинцово, поблизости от которого у профессора Березанцева имелась в сосновом бору дача. Остановив машину у ворот, Маклярский высадил Демьянова и, развернувшись, тронулся обратно, пообещав заехать следующим утром.
Встреча с женой и тестем была радостной. По такому случаю они накрыли роскошный по военному времени стол, с вареной рассыпчатой картошкой, армейской тушенкой и солеными груздями. За возвращение Александра пили наливку и разведенный спирт.
— Ну, а что нового на «Мосфильме», Танюша? — утолив первый голод, спросил у жены Александр. — Что-нибудь снимаете?
— Часть сотрудников ушла в ополчение и на фронт, но киностудия работает. Сейчас начинаем съемки картины «Парень из нашего города» по мотивам одноименной пьесы Константина Симонова.
— А где он сам?
— Тоже отправился на фронт, военным корреспондентом.
Спустя час профессор уехал в Москву (дневал и ночевал в клинике), они с женой остались одни. Потом была ночь любви, а затем, всё еще не веря, что дома, он лежал, расслабившись на спине, Татьяна, обняв, сбоку.
— Как тебе было там? — она поднялась на локоть.
— Нелегко в чужом обличье, и кругом враги. Зубами бы их рвал, а приходилось угодничать и улыбаться.
— Да, фашисты звери, а не люди, — помолчала жена. — Месяц назад в газете «Правда» военкор Лидов написало о подвиге Зои Космодемьянской. Ей было девятнадцать лет, родом из небольшой деревни под Тамбовом, комсомолка. Боец диверсионно-разведывательного подразделения штаба Западного фронта, заброшенного зимой этого года в немецкий тыл. Они имели задание сжечь десять оккупированных населённых пунктов в Подмосковье и при его выполнении Зою захватили в плен. Фашисты зверски пытали ее и, не добившись раскаяния, повесили на деревенской площади. Перед смертью девушка призвала местных жителей уничтожать врага и погибла с честью.