Выбрать главу

— То-то и оно, что не много. Раньше все гонялись за наградами, а сейчас и за два лева ничего не берут.

Иду дальше и выхожу на улицу Раковского. Все больше погружаюсь в будничную повседневность. Отложив на потом размышления, анализ и извлечение выводов, занимаюсь тем, что созерцаю окружающие меня бытовые сценки: толпу на автобусной остановке, женщин с хозяйственными сумками, обходящими магазины, детей, идущих беспокойной вереницей за своей учительницей. Если посмотреть со стороны и не особо приглядываться, все вроде бы выглядит нормально — надо лишь держаться в стороне и не приближаться, чтобы не замечать бедности и нужды, проглядывающих в обветшалой одежде, стоптанной обуви, озабоченных лицах, голодных взглядах; чтобы не обращать внимания на нищих, на людей, копающихся в мусорных баках, на стариков, несущих на пункты приема вторсырья пустые бутылки и кипы старых газет.

— Это еще ничего, — возражает Однако, когда чуть позже, сидя в парке, мы обсуждаем этот вопрос. — На улицах Раковского и Аксакова настоящей нищеты не увидишь; за этим надо съездить на окраину. Но к чему тебе все эти открытия?.. Что ты в силах изменить?..

— А что делать — прикидываться слепым?

— Похоже, нам только это и остается. Позавчера я видел в окно, как на улице дети играли со щенками, которыми с месяц назад ощенилась собака из соседнего двора. А потом к ним подъехали люди на зеленом фургоне и всех перебили — и собаку, и ее щенков. А дети стояли, оцепенев, и смотрели на все это.

— Замолчи.

— Я ли замолчу, Эмиль, или ты отведешь взгляд — этим ничего не изменишь. И не говори, что раньше было иначе. Зло испокон веку управляло миром, и так будет до скончания света. Ты читал Евангелие?

— Да все времени никак не находилось.

— А ты полистай как-нибудь, когда будешь мучиться бессонницей. И узнаешь, что и во времена Христа творились главным образом одни злодеяния. А что же было доброго? Чудеса, творимые Иисусом. И только. Получается, с одной стороны, — обыденная реальность с ее злодеяниями, а с другой стороны — вымысел с его чудесами в виде добрых дел. Только по нынешним временам в чудеса верят одни старушки.

Он обреченно вздыхает и спрашивает:

— Угостишь еще одной чашкой кофе?

— Зачем же тогда жить? — спрашиваю, принеся кофе. — Чтобы наблюдать из окна за разгулом убийц?

— Ты так спрашиваешь, будто этот мир создал я. Поинтересуйся у Бога.

— Я не знаю его адреса.

— Хочешь сказать, что Бога нет? А я тебе так скажу: раз тысячи людей на протяжении двух тысячелетий отрицают его существование, значит, не все так просто, и что-то во всем этом есть. Иначе, зачем прилагать столько сил к отрицанию?

— Может, ты и прав. Но как в таком случае объяснить тот факт, что созданный им мир так отвратителен?

— Очень просто. Бог создавал мир, руководствуясь самыми добрыми побуждениями, но в какой-то момент устал и сказал людям: «Я свое дело сделал. Теперь вам продолжать». И они продолжили. Известно как. Первым делом Каин убил своего брата, а потом… что мне тебе пересказывать…

— Убедительно, — признаю. — Взял бы да и написал собственное вероучение.

— Чтобы наставлять неверующих вроде тебя? Мы отвергли Бога. Ладно. А что взамен? Глупости и выдумки. «Человек — это звучит гордо» и — бац — по голове; «Сентябрь будет маем», «Кто учится, у того все получится» — бред сивой кобылы.

— Да, не все получилось.

— Вот и надо было говорить детям, что не все получится, чтобы не было ненужных иллюзий.

— И когда ты все это осознал?

— Довольно давно.

И рассказывает, как, будучи маленьким, идя из школы, каждый день проходил мимо витрины какого-то ресторана и смотрел на столики, покрытые белыми скатертями, на вкусные блюда, которые подносили официанты, на мороженое в хрустальных вазочках, и, приходя домой, спрашивал у отца: «Папа, а мы пойдем когда-нибудь в ресторан?» — «Пойдем, сынок, пойдем, — отвечал отец. — Как-нибудь на днях». Но проходили дни, а долгожданное событие все не происходило. Наконец однажды отец сжалился над сыном, только пошли они не в ресторан, а в какую-то забегаловку, где подавали суп из рубца. «Но, папа, это не ресторан», — осмелился возразить мальчик, когда они сели за столик и им принесли две тарелки похлебки. «Для таких, как мы, сынок, это ресторан, — ответил отец, и, увидев полные слез глаза мальчика, добавил: — Не ломайся, а хлебай суп, потому что на сегодня это для нас будет и обед и ужин».

— Значит, так и не попал в ресторан…

— Зато узнал, где мое место — снаружи, за окнами ресторана. А потом этот ресторан разбомбили американцы.