Уже конец зимы. День мрачный и холодный. Окраины, в которые мы углубляемся, кажутся от этого еще более мрачными. Доезжаем до какой-то широкой невзрачной улицы с безликими зданиями, которые могут быть и жилыми домами, но больше походят на промышленные постройки. Здание, находящееся по интересующему нас адресу, иного рода. Этот невысокий, но очень массивный бетонно-монолитный дом с узкими, наподобие бойниц, оконными проемами и еще неубранными строительными лесами выглядит суперсовременно. Стройка еще не завершена, и не удивлюсь, если это та самая цитадель, о которой говорил Табаков.
Двор, огороженный бетонным забором, обширен, но пуст, если не считать грязных сугробов еще не растаявшего снега. На двери со стороны фасада имеется алюминиевая табличка с текстом: «Доктор Людвиг Мозер, невропатолог». Когда-то ТТ рассказывал мне о каком-то докторе Мозере, но в данный момент цель нашей поездки не невропатолог, хотя мы все в нем остро нуждаемся. Выясняется, что вход к нотариусу — с тыльной стороны здания, о чем на двери свидетельствует другая табличка:
ОТТО ФУКС
НОТАРИУС
— Жди меня здесь, — приказываю Слону.
— Не вздумай сбежать.
Поднимаюсь по грубой бетонной лестнице на второй этаж, следуя указанию прикрепленной к стене стрелки. Заблудиться трудно, поскольку второй этаж здесь последний.
Герр Фукс отзывается лишь после моего продолжительного звонка, предварительно, вероятно, хорошенько изучив меня через вмонтированный в дверь глазок. Это невысокого роста господин с объемистым животом, чей внушительный вид говорит о положительном отношении к толстым венским шницелям и большим порциям мюнхенского пива. Похоже, ему уже за шестьдесят, но в его жизнерадостном добродушном облике нет и намека на увядание.
— Замечательно, — говорит он, небрежно бросая конверт с договорами на массивный стол. — Я их должен изучить, но, как вы понимаете, это простая формальность. Когда есть хорошие отношения и добрая воля, все остальное — формальность.
На этом моя миссия заканчивается. Мы прощаемся, и нотариус не забывает напомнить, что встреча в 17.00.
И вот — 17.00. И без того тесный коридорчик перед кабинетом нотариуса стал еще теснее от притока знакомых и незнакомых лиц. Незнакомое, правда, только одно — Петера, которого Донев представляет нам как директора австрийского отделения их страховой фирмы. Воспитанный и любезный человек.
— Так это вы поколотили моего племянника, — замечает он, когда я представляюсь ему. — Наверное, заслужил, так что будет ему на пользу.
— Я настаиваю, чтобы с вашей стороны были только вы и Петер, — напоминает Табаков, когда нотариус открывает дверь кабинета.
— Ну, хорошо, договорились ведь уже, — бормочет страховщик.
Что не мешает ему заодно втащить в кабинет и Слона. Остальные, и в числе их близнецы, отправляются ждать вниз.
Учитель музыки в прошлом и наследник Гауптмана в настоящем уже находится в кабинете, сидя перед столом на скромном венском стуле.
— Извините меня за скудную обстановку, — замечает хозяин кабинета, — но мы в процессе переезда, поэтому рассаживайтесь, где найдете место.
Что мы и делаем. Гауптман-младший внешне весьма напоминает герра Фукса. Ему тоже за шестьдесят, и он тоже выглядит жизнерадостным добряком, но склонным, вероятнее всего, не к пиву, а к рейнским и — почему бы и нет? — мозельским винам. Об этой слабости свидетельствуют как красноватый оттенок его лица, так и его массивный нос, оптимистически горящий цветом спелого помидора.
Однако добродушие имеет свои границы. Поэтому не удивительно, что еще до начала рассмотрения сути дела, музыковед замечает:
— Мне кажется, что для столь конфиденциальной сделки здесь слишком много народа.
Слово берет Петер, пытаясь разумно объяснить причины столь большого скопления людей.
— А вы сами-то кто будете, если мне позволено будет спросить? — продолжает интересоваться наследник. И, выслушав объяснения, обобщает: — Консультирующий юрист, секретарь, телохранитель, не говоря уж о вас с вашими многочисленными функциями… И вся эта административно-юридическая элита против моей скромной персоны!
И, обращаясь к нотариусу, продолжает:
— Скажите, разве это справедливо? Я тоже пожелал бы присутствия адвоката, секретаря и телохранителя… Почему меня не предупредили, чтобы я приехал вместе с ними?
Наступает неловкое молчание.
— Думаю, что ваши возражения не лишены логики, — решается нарушить молчание Табаков. — Однако…