-- Но это же насилие над моей волей! -- воскликнул я. -- Вы не имеете права!
-- Теперь имею, -- усмехнулся Мамалыгин. -- С сегодняшнего дня Диар предоставил мне особые полномочия. Вы поняли, господин Энрике Альварес Бланко?
Его палец коснулся кнопки.
Внезапно Мамалыгин резко опустил блокиратор.
-- Черт побери! Совсем забыл... Нет, хоронить Вадима Ромоданова еще рано. Он же должен оформить завещание на племянника! -- Не мигая, мой мучитель посмотрел в мои глаза: -- Даю установку...
Я вышел от него как сомнамбула. Входная дверь, которую полчаса назад я изрешетил из автомата, была целехонька. Но я уже ничему не удивлялся.
Воли Мамалыгина я нарушить не мог. Я обязан завершить свае земные дела до 18.00, после чего явиться к нему для перевоплощения в Энрике-Черти Бы Его Побрали-Бланко. Мамалыгин многое мне запретил, но всего предусмотреть не мог.
Оказавшись дома, я дополнил рукопись этой, последней, главой.
Написал также письмо вам, мой драгоценный друг.
Оставалось дождаться утра.
Глубокая грусть охватила меня.
За что Всевышний предначертал мне такую судьбу? Сначала дал все -талант, пусть и не очень крупный, здоровье, упрямство, силу, достаток, свел с инопланетным разумом, открыл небывалые перспективы, а после так жестоко посмеялся...
А может, зря я ропщу? Может, впереди у меня еще долгий путь, новые радости и потери? Правда, в облике Энрике Альвареса Бланко? Неужели, однако, подсознание не сохранит ничегошеньки о Вадиме Ромоданове?
Через полчаса проснется дядя Миша. Зайду к нему попрощаться. Скажу, что уезжаю. Навсегда. Оставлю ключи от квартиры, предупрежу, что здесь будет жить мой племянник Анатолий. Изменить что-либо не в моей власти.
Затем направлюсь к вам, мой драгоценный друг.
Надеюсь, вы уже догадались, каким образом письмо и эти записки окажутся на вашем столе? Да-да, пресловутое биополе. Вы сами откроете мне дверь и деликатно удалитесь на кухню, поспешив забыть о странном утреннем визите...
А теперь -- моя последняя просьба.
У дяди Миши хранится чемоданчик с моими рукописями. Не дайте им сгинуть. К моему стыду, рукописи находятся в полном беспорядке. Я так и не успел привести их в божеский вид. Тешу себя надеждой, что постепенно вы сумеете разобрать мои каракули. Все, что осталось от Вадима Ромоданова...
Однако мне пора.
Прощайте, мой драгоценный друг!
ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ
Перевернув последнюю страницу, я задумался.
Биополе, мысленные команды... Для фантастического сюжета это годится, но в реальной жизни подобного не бывает -- об этом знает любой школьник. Есть, конечно, опытные гипнотизеры, но я никогда не слышал, чтобы они диктовали свою волю, находясь через три стенки. Они работают глаза в глаза. Притом я не считаю себя настолько внушаемым человеком, чтобы моим сознанием свободно вертели, как марионеткой.
Но, как говорится, факты -- упрямая вещь. Вот она, рукопись. А вот письмо. И двери на запоре. И окна. И никуда я с утра не выходил.
Поразмыслив, я решил копнуть эту историю глубже и направился к дому, где жил Вадим Ромоданов.
Зайдя во двор, я увидел в глубине ряд гаражей. Ворота одного из них были распахнуты, внутри хозяйничал богатырского вида старик. Дядя Миша, догадался я и подошел ближе.
-- Доброе утро!
-- Здравствуйте, молодой человек! -- приветливо кивнул он. -- Что, ремонт требуется?
-- Я относительно чемоданчика вашего соседа, Вадима Федоровича, -ответил я и внутренне сжался. Вот сейчас он уставится на меня как на сумасшедшего.
Но он окинул меня изучающим взором и сощурился:
-- Точно! Именно таким он вас и представлял. Погодите-ка! -- Затем прошел и дальний угол, разбросал ветошь и извлек старый, потертый чемодан средних размеров. -- Держите, молодой человек!
-- А где же сам Вадим Федорович?
-- Уехал, -- отозвался старик. -- Думаю так, что с концами. Потому как переписал свою квартиру на племянника.
-- Куда же он уехал?
-- Думаю так, что к жене, куда же еще?
-- А разве она не исчезла? Дядя Миша хитро сощурился.
-- Знаем мы эти исчезновения! Они давно уже собирались за бугор. Думаю, Инна поехала вперед, чтобы осмотреться, она баба пробивная. А теперь и его черед, видать, настал. -- Тут он наморщил лоб. -- А-а, понимаю... Вы, наверное, имеете в виду его первую жену, Алину. Но она не исчезала. Угорела, бедняжка, от утюга. Вадим сильно горевал.
-- Это случилось здесь?
-- Бог миловал! -- Дядя Миша перешел на шепот: -- Алина, царствие ей небесное, напропалую гуляла от Вадима. Никого и ничего не стыдилась, паскуда. На квартире полюбовника все и произошло. Включили зачем-то утюг, а сами давай кувыркаться. Да еще здорово поддали перед тем. Вот и угорели оба. Я много раз говорил Вадиму: гони свою стерву взашей или задай ей как следует по мягкому месту, чтобы три дня присесть, не могла! Отмалчивался. Не хочу брать греха на душу, но, думаю, Бог наказал ее за распутство.
-- А что Инна?
-- О! Эта дамочка из крутого теста. Одно слово -- хозяйка! С такой женой -- как за каменной стеной! Она, я так думаю, его и обеспечивала. Какие у него заработки? Сколько платят за эту писанину? А вот Инна гребла лопатой.
-- Это правда, что в него стреляли?
-- А в кого нынче не стреляют? -- усмехнулся дядя Миша. -- Вот свернете сейчас за угол с этим чемоданчиком, могут и в вас пальнуть. Да что чемодан! За бутылку водки зарежут. Дожили! -- И, взяв с полки гаечные ключи, он поднял капот автомобиля...
...Тем же вечером я встретил знакомого литератора. Он сам заговорил о Вадиме Ромоданове.
-- Смотался, подонок, за бугор! Здесь его, видите ли, не ценили! А ты пиши, чтобы тебя читали, вот и будут ценить. Впрочем, скатертью дорожка! Одной бездарью меньше. Он думает, там его будут издавать. Да кому он там нужен?!
Незаметно я перевел разговор на Мамалыгина. Известна ли моему собеседнику эта фамилия?
-- Мамалыгин? Аркадий Андреевич? Еще бы! Возится с молодыми фантастами, ведет какой-то кружок в Доме железнодорожников, но, по-моему, ни одного крупного имени так и не выпестовал. А ведь этому кружку, дай Бог памяти, лет тридцать, если не сорок. Я и сам на заре туманной юности туда похаживал. И вот что удивительно -- Мамалыгин будто не стареет. Все такой же бодренький, добродушный, розовый... Что он пишет? Какие-то заумные статьи непонятно о чем. Впрочем, я не читал, врать не буду...
Что еще?
На следующий день в разделе криминальной хроники "Вечерки" появилась небольшая информация:
"В лесу, неподалеку от развалин так называемой Лесной Дачи, обнаружен автомобиль с двумя трупами. Погибли молодая женщина Виктория Б. и ее семилетний сын Антон. Причина смерти -- отравление выхлопными газами..."
О Глебе -- ни слова.
На этом, собственно, и завершилось мое дилетантское расследование.
В течение нескольких вечеров я ворошил содержимое доставшегося мне чемоданчика. Он под завязку был набит рукописями. Но в каком виде! Десятки, сотни страниц убористого текста, представляющего собой нескончаемый частокол закорючек. Существует немало анекдотов о медицинском почерке. Думаю, по сравнению с Ромодановым медики пишут каллиграфически. Вдобавок Ромоданов имел скверную привычку сокращать слова. Расшифровать это труднее, чем ассирийскую клинопись.