Как-то после тренировки он долго меня изучал взглядом и неожиданно заявил, что из-за меня мог бы вытворить что-либо еще покруче, чем позволил себе Патрик. Я была в шоке: во-первых, впервые Конни позволил себе разговор не об искусстве боя, а во-вторых… куда же еще покруче? Но надо было закреплять контакт, и я принялась очаровывать тренера, пытаясь растормошить на подробности.
Это было куда как сложно, потому что Конни хоть парень и неплохой, но не слишком обремененный серым веществом. Его интересы простирались в сторону оружия, техники, боевых искусств и… чисто мужских плоских шуточек. Так что сами понимаете, оценки творчества Шопенгауэра или спора о стихотворениях Борхеса от такого не дождешься. Зато в весьма простых (хоть и несколько фривольных) выражениях Конни удалось донести до меня факт того, что ради любимой женщины мужчина действительно готов пойти на все.
Пораскинув мозгами на досуге, сравнив умозаключения Конни с отношением к девушкам у своих сокурсников по колледжу, я пришла к выводу, что Конни прав. Теперь у меня появилась возможность оценить по достоинству поступок Патрика, взглянув на это другими глазами. Теперь капитан Холли мне действительно симпатичен, даже иногда скучно ночами спать спокойно в одиночестве. За весь год Патрик только пару раз срывался и прокрадывался в мою комнату ночью, чтобы тишком попробовать на вкус мои губы. Конечно, получал он за это логичный удар моей поднаторевшей в боевом искусстве рукой и гневное шипение в нагрузку.
Чертыхаясь, пыхтя от ярости и разочарования, Патрик мстительно заставлял меня вылезать из кровати и идти думать о своем поведении в охранку – естественно, в том, в чем я спала. А спала я по-разному – от полупрозрачных пеньюарчиков до целомудренно прикрывающих только попку пижамных шортиках и маечке. Вот уж веселилась охрана на славу, когда я, разъяренно поглядывая на Патрика, начинала изображать стриптиз и кокетливо опускать шлейки с плечиков. Ооо, этот бешеный вопль оскорбленного мужчины надо было слышать. Рывком закутывая меня в свои стальные объятия, Патрик волок меня назад, грозясь прибить на месте. Нет, ну я еще и виновата в его поползновениях! Сам наказывает публикой, да еще и жалуется. Собственник чертов!
Однажды Патрик, полностью потеряв над собой контроль (ну, я же такая язва – вовремя остановиться во время ссоры никогда не умела), выставил меня за двери. Натурально, на улицу, фактически в чем мать родила. А надо сказать, по вечерам с цепи спускали двух огромных псов-мастифов для охраны территории. Естественно, они очень активно заинтересовались моей тушкой, колотящей кулачком в двери и с жаром описывающей всю родословную Холли от… ну понятно, в общем, откуда и докуда.
Услышав за спиной глухой рык собак, я прекратила орать, вжалась спиной в дверь и стала очаровывать новых самцов, больших и мохнатых. А что еще было делать? Расточая милым песикам ростом мне по пояс всевозможные комплименты, соответствующие их роду-племени, я незаметно и сама успокоилась под журчание своей плавной речи, да и псы присмирели, мягко подвинулись ко мне и дали себя погладить. Какое удовольствие было погружать уже озябшие руки в теплую мягкую шерсть! И конечно, именно в этот момент Патрик решил-таки сменить гнев на милость и послать за мной Ринальда.
Когда тот отворил дверь и увидел эту идиллическую картину моего общения с псами, у него челюсть в траве затерялась. Пока я ждала на кухне кружку горячего какао, Ринальд успел в красках раз десять живописать, как я приручила тех самых злобных псов, что не гнушались когда-то прокусывать руки плохим дядям. После этого случая мой рейтинг у военных в доме взлетел до небес, а Патрик с месяц замаливал грехи.
Очень даже забавно было наблюдать за его скорбной мордашкой и изощренно доводить до беспросветного отчаяния своей обидой. Можно сказать, в Дарахолле установилась моя тайная власть над людьми и собаками, хотя глава поместья уже давно был моим покорным слугой… только я сама прозевала возможность повернуть дело в свою сторону.
-12-
А дело было так… На втором году жизни в поместье я чуть было не убила своего напарника. Да-да! Я была настолько на него зла, что нагло стянула у Тикса пистолет… и страшно подумать, что бы было, если бы вездесущий Ринальд меня не засек. Сказать, что Холли был разъярен – это ничего не сказать! Не придумал ничего умнее, чем запереть меня на весь день в подвале, вместе с беднягой Тиксом. Подвал был холодный и жуткий, свет нам не оставили. Но, как потом часто посмеивалась я, Патрик сам себе подложил большую свинью: с этого дня мы с Тиксом стали друзьями не разлей вода. Знаете, совместное пребывание в жутко неуютной темноте, где нет-нет, да и свалится на плечо жирный паук (брр!), как-то сближает…