Все это укрепило положение Джека в Коминтерне. Он не только выполнил два опасных задания на территории нацистов, но еще и отразил попытки профессионального разведчика завербовать себя, да к тому же соблазнил его жену! Этого умного молодого человека ждало большое будущее. На него можно было положиться, ему можно доверять; это достойный брат Морриса. Когда Джек вернулся в Нью-Йорк, Броудер взял его в штаб-квартиру партии доверенным лицом, шофером и телохранителем.
Моррис к тому времени женился на коммунистке из украинской семьи и стал главным партийным организатором в штате Висконсин. В московской школе инструктор, цитируя Ленина, говорил: «Хороший коммунист должен иметь мысли большевика и энергию американца». В Милуоки Моррис продемонстрировал оба качества: он вербовал членов профсоюза и интеллигентов, выступал на политических собраниях, проводил уличные демонстрации и даже боролся за пост мэра. Предвыборная кампания принесла ему сравнительно немного голосов и несколько болезненных провалов, так что он жаловался:
– Иногда я думаю, что агитатором быть не так легко.
Он признавал поражения естественными атрибутами своей работы. Ему никогда не приходило в голову, что враждебность народа, с которой приходится сталкиваться, – это результат ущербности его политических взглядов. Нужно просто научиться лучше доносить лозунги свободы до народных масс. А потому изучал рекламу «Кока-колы» в поисках методов, которые можно было применить для пропаганды коммунизма. На улицах он наблюдал, как миссионеры Армии спасения с успехом агитируют нищих и бездомных. Иногда их увещевания действовали и на него самого, и он бросал в их кружку пару монет, несмотря на то что швыряться деньгами себе позволить не мог. В партии ему платили двенадцать долларов в неделю, и хотя жена-портниха зарабатывала немного больше, они жили на грани нужды.
В середине 30-х годов в Советском Союзе решили, что таланты Морриса в Милуоки толком не используются. Для них главным городом Америки, «сердцем зверя», «крупнейшей зоной концентрации рабочего класса» был Чикаго – главный центр тяжелой промышленности. По их теории, эксплуатируемых там рабочих, можно было легко мобилизовать на революцию. Через агента Коминтерна Герхардта Айслера американской компартии велели послать Морриса в Чикаго и ввести в Центральный Комитет. Такое назначение с учетом его связей с Броудером сделало его одним из самых влиятельных американских коммунистов. Именно так и было задумано в Кремле.
Чикаго был также центром подпольного транспортного маршрута коммунистов, протянувшегося от Уолл-стрит до Голливуда, и Моррис принимал многих товарищей, добиравшихся до безопасных убежищ. Однажды Сэм Карр условным звонком из Канады сообщил, что в Чикаго выезжает «хороший друг» и он надеется, что Моррис поможет ему «отдохнуть». Беглецом оказался Тим Бак, агент Коминтерна и руководитель канадской компартии. Впоследствии Моррис несколько раз предоставлял ему убежище и они стали настоящими друзьями. На их дружбе и строилась в дальнейшем операция ФБР.
Несмотря на свое положение в партии, Моррис жил довольно бедно и по партийным вызовам в Нью-Йорк добирался на попутных машинах. Странствия эти открыли ему новые стороны жизни, научили, как задержаться в каком-нибудь маленьком городке и попасть там в тюрьму за бродяжничество. Тюрьма гарантировала ужин, теплую постель и завтрак перед утренним освобождением. Носил он по большей части обноски, пожертвованные более состоятельными товарищами; друзья по партии также по очереди угощали их с женой воскресными обедами. В конце концов партия купила ему для служебных разъездов старый «форд» но бензин и обслуживание он оплачивал сам.
В партии Моррис был известен как «пуританин и правоверный большевик». В выступлениях, письмах и беседах с некоммунистами он казался немного урбанизированным и рассудительным идеалистом. Он ругал изоляционизм газеты «Чикаго трибюн», но мог по-дружески спорить с журналистами из этой и других газет, потому что привык уважительно слушать людей и никого никогда не унижал. Он представлял себя американцем-патриотом, воспитанным на идеях Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна и Франклина Рузвельта, к чьим именам нередко взывал, возможно даже более искренне, чем сам думал. Он старался представить коммунизм могучим демократическим политическим движением, а Советский Союз – серьезным противником фашизма. Символично, что, набирая отряд в триста человек для участия на стороне коммунистов в гражданской войне в Испании, он призывал добровольцев сражаться против фашистов, а не за коммунизм. Однако по наиболее важным вопросам он никогда не отступал от советской позиции.