Я молчала, моё сердце сжималось. Я почти сочувствовала ей. Но её слова ранили. «Я знаю его так, как ты никогда не узнаешь».
— Я не знаю, как это случилось, — слёзы покатились по её фарфоровой коже, глаза расфокусировались. — Однажды я протащила еду своему другу в тюрьму, и когда он улыбнулся мне, я внезапно поняла. Я просто знала, каково было бы лежать с ним в траве и целовать его в губы. Каково было бы прижаться к нему своим телом, и как бы он ответил. Я знала, как бы он улыбнулся мне, как бы его руки ощущались на моём теле. Я знала, что сделала бы его счастливым, и он был для меня тем самым. Единственным. Иногда я знала, что он говорил мне кое-какие вещи, и это было намёком, что он тоже любит меня, хоть и не признаётся вслух. Я просто знала, — тяжёлая слеза скатилась по её щеке. — Иногда я сомневалась, наверное, а потом мне казалось, будто он подаёт мне тайный намёк, что мне надо верить. Что однажды он справится со своим прошлым, и мы наконец-то будем вместе.
Она пожала плечами, выглядя почти сбитой с толку.
— Это было подобно очарованию, которое разрушится, если заговорить вслух. Это знали только мы, но нам не нужно было ничего говорить. Это было негласное понимание. Мы просто знали. Это была фантомная любовь, усиленная своей секретностью, — она подавила рыдание. — Вот только… это всё было в моей голове. Ты знаешь, каково это — когда ты понимаешь, что твой великий роман был вымыслом? Что ты была в этом одна?
Я с трудом сглотнула. Это самая печальная свадьба из всех, на которых я побывала.
— Ты никогда ничего не говорила ему?
Она покачала головой, и её слёзы катились градом.
— Наверное, какая-то часть меня боялась правды — что я изобрела это всё. Я не хотела, чтобы фантом ускользнул от меня. Это всё, что у меня было. Я хотела, чтобы он первым сказал что-нибудь. Он бы осознал, что любит меня, и эмоции взяли бы над ним верх, и он нарушил бы наше негласное понимание. Он бы признался во всём, и я смогла бы смотреть ему в глаза, целовать его губы, — она вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — Этого никогда не случилось, но я так ярко всё представила, что это кажется более реальным, чем мои воспоминания. Это ощущалось реальным. Просто… это было реальным только для меня.
Я кивнула, ошеломлённая признанием Эльрин.
— Я всё надеялась, что когда он отомстит, мы сможем признаться во всём друг другу, — продолжала она. — Я думала, что когда мы вместе свергнем Огмиоса, он сможет оставить прошлое в прошлом и двинуться дальше. Он наконец-то увидит меня — женщину, которая всё это время была рядом с ним. Его истинную предначертанную пару, — она умолкла, затем испустила долгий прерывистый вздох. — А потом появилась ты.
Я уставилась на свои руки, смутившись.
— Я знала, что он хотел тебя, но это не могло быть серьёзным, — продолжала она. — Ты была пикси. Личом ужаса. Ты из дома его врагов, из числа тех, кого он поклялся перерезать. Я думала, что ты была всего лишь маленькой неприятной частью пророчества Каллах. А потом однажды я увидела в нём перемену. То, как он произносит твоё имя. Как он говорит о тебе. Благоговение в его голосе, желание оберегать. То, как он всегда хочет быть рядом с тобой. И я поняла, — она громко шмыгнула носом. — Ты красивая, способная, добрая, с сильной волей. Все те качества, которые ценит Роан. И я запаниковала. Я сказала ему, что хочу быть пленённой им, образовать с ним связь до конца жизни.
Я знала об этом. Роан мне рассказал. Но всё равно слышать это от неё было шоком.
Боль исказила её черты.
— Он сказал, что я для него как сестра. Всё это время я думала, что наша любовь так сильна, потому что мы не говорили о ней вслух… а он ничего не чувствовал. А когда я увидела, что связь между вами спасла тебя от яда дознавательницы, я поняла правду. Вы предначертанная пара, — её лицо исказилось от горечи. — И те столетия, что я была влюблена в него, столетия, что он не любил меня в ответ… всё это было грустной шуткой.
Эльрин была не особенно добра ко мне, но я не могла игнорировать её саднящую боль.
— Мне очень жаль.
Она пожала плечами.
— Тебе не о чем сожалеть. Как я и сказала, тут ничего личного. Что есть, то есть. Если уж на то пошло, я должна извиниться за то, что ужасно к тебе относилась.