«Восемь дней. Столько убийца дает детям. И детям восемь лет».
– Почему восемь? – спросила Фиби.
– Это важное число в магии хаоса. Восемь стрел в символе восьми – символе хаоса – представляют все возможные пути хаоса. И все восемь стрел одной длины, чтобы напоминать нам, что нет одного «верного» пути.
Гимбл кивнул.
– Значит, это связано с магией хаоса?
– Восемь было сильным числом в истории, – объяснил Сэм. – В древнем Египте и древней Греции, важно оно и в математике, науке, музыке и искусстве.
Гимбл тупо смотрел на Гимбла, словно пытался понять, знает ли он что–то из этого. Но, услышав математику, Фиби включилась в разговор.
– Потому что восемь – число Фибоначчи? Или вы о том факте, что, кроме единицы, восемь – единственное положительное число Фибоначчи, что образует идеальный куб? – спросила она Сэма. – А еще восемь – идеальная сила, люди описывают бесконечность перевернутой восьмеркой.
Глаза Сэма выпучились.
– Ага, все это.
Его ответ не впечатлил Фиби. Он ее больше не интересовал. Она подняла руку, как в школе.
– Дождь? Мы мало знаем о магии хаоса. Можно нам вкратце описать?
– Конечно, – Дождь обрадовалась. – Магия хаоса – новая система магии. Дело в использовании магии веры как оружия.
Последняя часть заинтересовала Малдера.
– Как вы это делаете? – спросил он.
– Это можно сделать, лишь достигнув состояния измененного познания, названного гностицизм, – сказал Дождь. – Мы обсуждали это пару встреч назад. Эта практика сосредотачивает всю энергию на одной мысли или желании.
Малдер в этом был хорош.
– Вера в то, что это возможно, позволяет этому произойти, – сказала девушка с заколкой в виде таракана в волосах.
– Хмм… ладно, – кивнул Гимбл, но выражение лица выдавало, что он ничего не понял.
– Кто–то пробовал гностицизм на дому? – Дождь спросила у остальных.
Некоторые подняли руки. Иллюминаты по очереди рассказывали, какого состояния они достигли – или нет – и это касалось сидения на полу и повторения глупых мантр, чтобы «проявит желания».
«Это бред, – подумал Малдер. – Кроме символа хаоса. Это что–то полезное».
– Если вы не достигли гностицизма, не сдавайтесь, – сказала всем Дождь.
– Со мной этого не случилось. А если я не смогу найти способ попасть туда? – спросила женщина с прозрачным заостренным кристаллом на шее.
– У веры есть сила, – убедила ее Дождь. – Нельзя достичь гностицизма, не веря, что это возможно. Магия хаоса требует оставить логику и ограничения, что навязывает нам общество. Сила в прыжке, отдаться хаосу и поверить, что он откроется вам.
– Так сила исходит из веры? – спросила Фиби.
– Не из, – сказал Сэм. – Вера и есть сила.
Встреча тянулась долго. Малдер улавливал обрывки обсуждения бреда про техники очищения разума и создания оптимальной среды для гностицизма. Фиби записывала, Гимбл задавал вопросы каждые десять минут, словно хотел к ним присоединиться.
Малдеру не давал покоя символ хаоса.
Символ восьми.
Зачем убийце воссоздавать символ с сорокой и стрелами? Он тоже практиковал магию хаоса? Слова иллюминатов не звучали темными или злыми. Они что–то скрывали из–за новичков?
Когда собрание закончилось, иллюминаты направились к раскладному столу за пончиками. Гимбл пошел туда же, но Малдер остановил его.
– Задержи Сэма. Расспроси его еще о чем–нибудь.
– Будет сделано, – Гимбл все же схватил пончик и нашел байкера.
– Что думаешь? – спросил Сэм, стряхивая сахарную пудру с куртки.
– Магия хаоса кажется глубокой, да? – сказал Гимбл. – Интересно было бы узнать больше о ней.
– Скажи Дождь, что ты хочешь подписаться на рассылку, – сказал Сэм. – Мы высылаем журналы каждый месяц. Там много информации для начинающих.
– Это круто, – сказала Фиби. – Мы все подпишемся.
Сэм сложил ладони и прокричал:
– Дождь? У нас еще три подписчика. Итого шестнадцать.
Она помахала папкой.
– Просто отправь их ко мне.
Малдер не собирался давать иллюминатам свои имя и адрес. Он подумывал написать адрес офиса его папы.
Малдер кашлянул.
– Сэм? У меня есть вопрос.
– Слушаю.
– Мне нравится концепт, что вера – орудие. Но что, если вера человека, практикующего магию хаоса, темная?
Сэм нахмурился.
– Магия хаоса такого не допустит. В нашей организации нет таких людей.
Дождь услышала их.
– Мы выгнали кое–кого пару месяцев назад, потому что он был их таких. Он все говорил о Вечном Воителе и войне между Хаосом и Порядком.
Гимбл встрепенулся.
– Вечный Воитель из книг Майкла Муркока?
Они говорили о «Буреносце»? Малдеру начинало казаться, что только он не слышал о книге, пока майор не дал ее ему.
– Ты читал? Они легли в основу нашей идеи, – объяснила Дождь.
– Я недавно прочитал, – признался Малдер.
– Тогда представьте, как раздражает слушать, как человек говорит о Вечном Воителе, как о настоящем человеке, – девушка с заколкой закатила глаза. – Герой, борющийся, чтобы восстановить равновесие между Хаосом и Порядком. Парень думал, что все в книгах Муркока было на самом деле. Как там его? – она щелкнула пальцами. – Бурт? Мерл? Нет, Эрл… крутится на языке.
Малдер сомневался. Ему казалось, что заколка–таракан в ее волосах не для украшения.
– Как его звали, Дождь? Посмотри, – девушка указала на папку женщины. – Не важно. Этот Эрл был жутким, он был одержим Дождь. Он говорил ей о своей важной роли в восстановлении равновесия. Почему я не помню его имя? Это был Рэй? Он работал в рассаднике экзотических растений, приносил ей странные подарки. Он ведь дал тебе венерину мухоловку? – девушка забрала у Дождь тетрадь и полистала страницы, проглядывая имена.
Дождь кивнула.
– Ага. Я отдала ее Коринде.
– Эрл Рой! – выпалила девушка с заколкой. – Так его звали!
– Ладно, пора уже убирать все и расходиться, – сказала Дождь, забирая тетрадь.
Малдер следил за тетрадью и заметил, что Дождь положила ее на стол рядом с пончиками. Она ходила по комнате, двигала стулья и собирала мусор.
– Как я могу помочь? – спросила Фиби.
Дождь сняла с запястья резинку и собрала волосы в хвост.
– Можешь протереть стол и выбросить мешок с мусором в контейнер снаружи, пока я снимаю знамя.
– Хорошо, – Фиби посмотрела на Гимбла и Малдера и склонила голову в сторону женщины. Она произнесла губами: «Займите ее».
– Я помогу, – сказал Гимбл, направившись к женщине.
Малдер шагнул к столу, где Фиби собирала смятые салфетки. Она заметила, покачала головой, чтобы он не подходил. Он пошел к Гимблу, но следил за Фиби.
– Мне выкидывать и бумажную скатерть? – спросила Фиби.
– Конечно, – Дождь замерла, словно хотела что–то сказать, но Гимбл атаковал ее бурей вопросов.
– А если я попытаюсь войти в состояние гностицизма, мне лучше делать это в спальне или гостиной?
Малдер следил за Фиби краем глаза, а она собрала бумажную скатерть, сделала вид, что не заметила тетрадь Дождь, и сунула ее в черный мешок вместе с остальным мусором.
Она завязала его, Малдер вместе с Гимблом атаковал Дождь вопросами, Фиби поспешила к задней двери. Она ушла за миг до того, как Фиби сняла последний угол знамени. Малдер и Гимбл начали неправильно складывать знамя, но Дождь все исправила за минуту. Она проверила комнату и сунула знамя в сумку.
– Погодите. Где моя тетрадь? – она огляделась. – Я вроде оставила ее на столе.
«Скорее, Фиби».
– Вы уверены? – спросил Гимбл. – Потому что я все время всё теряю.
Дождь пошла к задней двери.
– Фиби?
Дождь пошла к двери, но та отрылась, и Фиби пришла с тетрадью в руке
– Была в мусоре, – сказала Фиби, отдавая тетрадь женщине. – Наверное, она была на столе, когда я выбрасывала коробку от пончиков и скатерть. Мне очень жаль.
– Ничего. Всякое бывает, – Дождь записала их фальшивые адреса для рассылки. Они вышли из кладовой и расстались у стойки с кофе, где Дождь остановилась рядом с Сэмом.