- Попробуйте мухомор на скипидаре, – посоветовал следователь, и, отодвинув стул, плюхнулся на него, сразу потянувшись за платком – в костюме было жарко, а о кондиционирующем заклятии Фигаро, конечно, не позаботился. – Мне в своё время очень помогло... Ох, простите. Вот мои документы. Я...
- Вы – следователь Департамента, знаю. – Форт махнул рукой, и, схватив нож и вилку, занялся своим стейком. – Можете не рассказывать. Я видел извещение об инспекции. Что ж, давайте вашу сопроводиловку, но, вообще-то, её мог подмахнуть и Хонти. Не такое уж, будем откровенны, и важное дело – вы, конечно, только ничего не подумайте! Я безмерно уважаю Департамент, от меня в детстве дважды прогоняли Буку, мою мать спасли от Ночного Летуна. Но давайте начистоту: инспекция кладбищ...
- Да успокойтесь, – Фигаро вздохнул и закатил глаза, – был я уже на вашем кладбище. Могу вообще ничего не обновлять; всё там у вас в полном ажуре. И ваш заместитель уже любезно подписал мне все необходимые бумаги. Дело в другом. Личная просьба.
Форту следователь не стал врать про несуществующее требование от начальства «насчёт бумаг», потому что, во-первых, Форт мог и проверить. Городской голова Серебряной Пагоды, как-никак; мало ли, с кем из столичных шишек он здесь осенью стреляет оленей. А, во-вторых...
Вторя причина пока что не была ясна до конца самому Фигаро. Так, смутное, неясное беспокойство на грани восприятия, словно мелкий камешек, залетевший в ботинок или раздражающее прикосновение слишком уж накрахмаленного воротника к раздражённой после бритья коже. Какая-то мелочь, что-то... что-то...
- Личная? – Форт несколько раз растерянно хлопну глазами; затем его взгляд прояснился. – А, это можно. Но личные услуги я оказываю только друзьям, а это значит, что нам с вами нужно срочно таковыми стать! Гарсон!
- Да, господин Форт?
Фигаро даже дёрнулся от неожиданности: усач в переднике словно телепортировался к нему за спину. Он не услышал ни скрипа паркета, ни шагов – вообще ничего.
- Принеси-ка, брат, бутылку «Отважного капитана» и два стакана «Дубового сердца» – для начала. И захвати сифон с содовой.
- Разумеется, господин Форт. Сей момент. – Гарсон ловкими, почти неуловимыми движениями профессионального фехтовальщика менее чем за две секунды расставил перед Фигаро тарелки, аккуратно прикрытые крышками из тончайшего, похожего на фольгу металла. – Ваш салат и котлета. Прошу. Кофе будет через две минуты.
- О, благодарю. – Фигаро щелчком отправил в ладонь гарсона серебряную монету, которую тот легко перехватил в воздухе, коротко поклонился, и растворился в полумраке. Он действительно передвигался абсолютно бесшумно, и следователь лениво подумал, что, наверное, стоило бы проверить биографию этого усатого типа.
- Приятного аппетита. – Голова усмехнулся, и подмигнул следователю. – Вы пока кушайте, а я освобожу тару. Негоже, чтобы на столе – да столько недопитков…
Он обхватил бутылку виски рукой, и принялся пить прямо из горла. Его острый кадык дёргался вверх-вниз, казалось, изо всех сил стараясь прорвать тонкую бледную кожу горла, испещрённую зигзагами тонких синих сосудов.
Фигаро молча принялся за свои салат и котлету. И первое и второе было бесподобно, и, возможно, стоило того, чтобы всецело захватить внимание следователя, но...
Проклятый червячок, сверливший незримую дыру прямо в центре сознания, не давал Фигаро покоя. Он никак не мог отделаться от чувства, что Форт – вовсе не весёлый забулдыга, а просто старательно изображает такового. Чувство было иррациональным, однако с каждой минутой становилось всё более чётким и оформленным. Происходящее было постановкой, цирком, шапито, вот только...
- Ваш кофе. – На этот раз Фигаро умудрился не дёрнуться при появлении гарсона, хотя тот снова появился точно из ниоткуда. – И ваша выпивка, господин Форт. – На столе появилась квадратная бутылка коричневой жидкости, где на этикетке был изображён лихой пират с повязкой на глазу и попугаем на левом плече, попирающий ногой в старомодном деревянном ботинке огромный сундук – понятное дело, с сокровищами – а также два больших стакана уже доверху наполненные «Дубовым сердцем» (этот напиток следователь мог легко узнать по его аромату).
- Отлично, запиши на мой счёт, старина. – Голова махнул рукой, и заговорщицки подмигнул гарсону.
Гарсон испарился – лишь хлопнула высокая дверь за стойкой. Фигаро кашлянул.
- Вообще-то, – начал он, – сейчас и полудня-то нет. Не рановато ли... кхм... для возлияний?
- Вы хотите стать моим другом, или нет? – Форт хихикнул. – Да ну, Фигаро, не дурите. За знакомство!
- Разве что за знакомство... – Следователь с опаской покосился на доверху наполненный стакан; всё же, для середины дня количество и крепость алкоголя были как-то слишком уж.
- Можно не до дна, – великодушно сообщил голова, хватая свой стакан, точно рукоять абордажной сабли. – А вот мне не помешает... М-м-м-м... Проветрить голову.
Они чокнулись, и следователь осторожно пригубил густо пахнущую жидкость. Да, это было самое обычное «Дубовое сердце»: крепкий и вкусный напиток, без претензий, однако, твёрдо державший марку твёрдого середнячка в любой мало-мальски приличной ресторации. Хорошая штука, но не в такое время и явно не в таком количестве.
- Вот. – Форт хлопнул по столу пустым стаканом и шумно втянул воздух через ноздри. – Теперь рассказывайте, чего вы там хотели. Постараемся уладить ваши вопросы. Не обижу! – Голова захохотал, похлопывая себя ладонями по коленкам. Щёки Форта розовели прямо на глазах, но до состояния «в стельку» ему явно было далеко.
- Да, собственно, всего ничего, – промямлил Фигаро (он уже жалел, что просто не отправился на перекрёсток Вокзальной и Первой, и не свистнул все нужные ему бумаги под заклятьем отвода глаз). – Мне нужны городские записи о рождениях, смертях и браках за последний десяток лет. Точнее, за последние восемнадцать лет, а лучше...
Лицо городского головы изменилось.
Перемена была настолько неожиданной и жуткой, что следователь едва не подавился кофе. Потому что на месте городского головы Алексея Форта теперь сидел совершенно другой человек.
Нет, он не переоделся, не сбросил с себя маску или полог Искажающего заклятья, но теперь перед Фигаро сидел совершенно другой мужчина, и его вид был ужасен.
Нижняя губа Форта безвольно повисла, и из уголка рта городского головы протянулась вниз тонкая ниточка слюны. Глаза потухли; теперь они напоминали два наполненных вишнёвым соком стеклянных шарика, рассеяно вращающихся в тёмных провалах глазниц. Неожиданно стали видны сотни маленьких красных жилок под кожей лица – неизбежных спутников запойных пьяниц; нос городского головы покраснел, распух и словно бы съехал куда-то вбок, а пальцы рук мелко-мелко дрожали, иногда совершая непроизвольные рывки в стороны.
Короче говоря, перед следователем сидел классический запойный алкоголик в той крайней стадии, после которой идёт либо петля на люстре, либо жёлтый дом, либо алхимически спровоцированная кома, во время которой из организма выводят всю скопившуюся там дрянь, восстанавливают печень (если ещё осталось что восстанавливать) и приводят в порядок мозги детоксикантами. Алкоголик был хорошо выбрит, аккуратно пострижен, за его одеждой следили, но всё это выглядело, скорее, страшно, точно Форт был покойником, которого тщательно вымыли и прилично одели для похорон, а он в последний момент встал из гроба решив опрокинуть стаканчик-другой.
- Мыши. – Сообщил Форт следователю. – Под полом. Под землёй. Слышу каждую ночь. Домой не хожу. Страшно.
Городской голова качнулся через стол, едва удержавшись в кресле, и схватил Фигаро за воротник рубашки. Жест получился не грозным, а, скорее, жалким; было видно, что голова сделал это с единственной целью: не грохнуться на пол.