- А почему искали? – В глазах юноши искрился плохо скрываемый интерес. – С чего вы вдруг решили, что на эту Наташу могли воздействовать... нетрадиционными методами?
- При нашей последней встрече, – Фигаро говорил медленно, тщательно подбирая слова, – эта девушка показалась мне несколько... возбуждённой и расстроенной. А зная о том, что в вашем милом городишке способов расстроиться довольно мало, я заинтересовался, что же могло так на неё повлиять.
- И ничего не нашли. – Молодой жандарм задумчиво потёр подбородок, на котором пробивалась едва заметная светлая щетина. – Потому что если бы нашли, то скрывать не стали бы.
- Это почему вы так решили? – Следователь иронично поднял бровь. – А вдруг это я сам её под фургон и пристроил?
- А пристроили?
- Нет, – Фигаро немного растерялся, – но...
- Если это ваша работа, то я никак и никогда об этом не узнаю. Я не колдун, а Инквизиции у нас нет. А если я ничего не узнаю, то ничего не смогу сделать, а если ничего не смогу сделать, то с чего мне вообще переживать? – Ллойд тихо засмеялся. – Но я не думаю, что господин Фигаро приехал в наш город для того чтобы убить прислугу в «Ратуше». Разве что за всем этим стоит какая-нибудь удивительная история, в которой замешаны шпионы, алмазы, древний колдун и таинственный заговор – знаете, как в этих вокзальных романчиках по девяносто девять медяшек? Вот только я в такие истории не верю. Мир устроен намного прозаичнее.
- Ну-у-у-у, – протянул следователь, – мир – штука неоднозначная. В нём всякое случается.
- Да бросьте!
- Вы не романтик?
- Я, – юноша усмехнулся, – романтик по необходимости. С какой-нибудь девицей, которая любит жандармов романтического склада ума я – романтик. А так – нет, не особо. Хотите ещё сигарету? Они там только начали грузить тело в фургон.
- Да, не откажусь... Спасибо. А куда её отвезут? В морг городского госпиталя?
- Хотите присутствовать на вскрытии? – Ллойд, казалось, совершенно не удивился. – Могу устроить. Завтра в три часа подъезжайте на Линейную пять, там жандармерия. Я вас встречу и проведу. У нас в подвале собственные кабинет, лаборатория и ледник; думаю, девушку туда и отвезут.
- Брр-р-р-р... – Следователь содрогнулся. – Спасибо, но нет. С чего вы вообще взяли, что я люблю вскрытия? Мне хватит и отсчёта коронера, если вы, конечно, не против.
- Да ради всего святого, какие проблемы. Будет вам отчёт, наслаждайтесь. А что до вскрытий, то в прошлом году один приезжий инквизитор вообще заставил нас заниматься эксгумацией – вот это, я вам скажу, был номер. Выкапывать покойника, которой уже пятьдесят лет как в земле – пф-ф-ф! Я сразу сознание потерял. Ещё до того как гроб открыли. А к вскрытиям ничего, понемногу привык. Главное, хлопнуть коньяку до и сразу после.
- Я не инквизитор. Вскрытие мне без надобности, и никаких покойников я выкапывать не стану. Я вообще сюда приехал с инспекцией вашего кладбища.
- Да, да, конечно. – Юноша зевнул. – А я – слесарь Гичка из Косого преулка. Врёте вы всё, следователь Фигаро. Врёте и не краснеете... Знаете, что? Вы к нам в город приезжайте насовсем. Оформите перевод, и будет у нас свой личный представитель Департамента. Оперативник, колдун, и вообще. Вам же здесь нравится, признайтесь.
- Нравится. – Фигаро кивнул и с наслаждением затянулся сигаретой. Дерево скамейки ещё хранило накопленное за день тепло, приятно согревая спину, прохладный ветер приносил ароматы костров, зелени и влаги. Ошалело цвели липы, и их запах, такой ностальгически-мягкий, обволакивающий, доставал из памяти полузабытые, но всё равно дорогие сердцу воспоминания. Трещали цикады, где-то нестройный хор голосов что-то пел под расстроенную гитару. Следователь улыбнулся и выпустил сигаретный дым почти идеальными колечками.
- Нравится, – повторил он, – но ваш город расслабляет просто до одури. У него есть очень опасное свойство: он с восхитительной простотой делает человека счастливым. Причём непонятно, как и почему. А счастье... понимаете, Ллойд, счастье похоже на дом – его нужно построить. Серебряная Пагода – гостиница: да, в ней отличное обслуживание, чудесные номера, прекрасная кухня и при желании в ней можно даже жить в своё удовольствие. Но это чужой дом, чужие стены. Я не смогу положить перед камином свой любимый затоптанный коврик в полосочку – даже не потому, что мне не разрешат, а потому что он совершенно не впишется в обстановку и будет смотреться глупо. И моя пижама тоже вдруг окажется лишней, а стол будет стоять чуть не так, как я его обычно ставлю, и картины на стенах будут просто картинами. Да, наверное, при желании всё это можно исправить, переделать под себя, но... Стоит ли оно того?
- Это потому, – глаза юноши загадочно блеснули в темноте, – что вы – счастливый человек. Поэтому вам и не нужно никаких Серебряных Пагод. У вас и так всё есть.
- С чего вы взяли? – Фигаро озадачено нахмурился. – В смысле, почему вы решили, что я счастливый человек?
- Потому что со знанием дела рассуждаете о счастье. Вы знаете, что это такое. А ведь в счастье нельзя заглянуть через замочную скважину; его невозможно симулировать; его можно только пережить. Счастливым, Фигаро, можно только быть, и у вас это отлично получается безо всяких волшебных городов. – Молодой жандарм грустно улыбнулся, и рассеяно посмотрел, как ветер уносит искры сорвавшиеся с его сигареты. – А вот у меня так не выходит. И у многих других. Знаете, сюда, в основном, приезжают старики. Их словно тянет в этом место, и я понимаю, почему. Возможно, когда вам стукнет девяносто, и вы почувствуете, что набегались за домовыми, то тоже решите... – Юноша чуть дёрнул плечами.
- Всё может быть. – Фигаро внезапно почувствовал себя очень, очень уставшим. – Не могу сказать «нет», и не могу сказать «никогда». Никто не знает своего будущего. Но вы правы в одном: город у вас тут очень занимательный.
- Ладно, – Ллойд встал с лавочки, и, отряхнув колени, метко отправил окурок в урну щелчком пальцев, – спасибо вам за беседу, Фигаро. Мне пора; там мои уже скоро едут. Да и газетчики разбежались. Так, говорите, хотите получить копию отчёта коронера?
- А если я просто... ну, зайду в гости? И быстренько просмотрю этот чёртов отчёт, а мы с вами выпьем по чашечке кофе?
- Можно и не по кофе. – Юноша улыбнулся. – Всегда рад побеседовать с новыми интересными людьми, особенно с колдунами. Я тоже колдуном стать хотел, хотя кто в детстве не хочет. Но – увы! – нет природных способностей... Доброй ночи. И постарайтесь сегодня, всё же, выспаться.
Часы на башне ратуши сипло взохнули, зашипели, зашуршали, и, наконец, медленно и торжественно пробили два раза. Словно бы в ответ на их мелодичный перезвон прохладный ночной ветер неожиданно окреп, закружил маленькие пыльные смерчи на брусчатке площади, спугнул уснувших под стрехой гостиного двора голубей, и улетел куда-то к реке, над которой уже приоткрывала свой кошачий глаз растущая луна.
Отделение городской жандармерии на Линейной улице, пятый номер занимало целое здание, а именно большой двухэтажный дом, в общем-то, никак не выбивавшийся из архитектурного ансамбля города: покатая черепичная крыша, высокие узкие трубы из красного кирпича, высокие узкие окна и скромные белёные пилястры по углам. Широкая двухстворчатая дверь, даже, скорее, ворота, отдельный заезд для машин со двора, погрузочная платформа, которую по старинке называли «дебаркадером», и два фонаря-шара над входом – старый символ, что заменял жандармерии табличку.
Табличка, впрочем, тоже имелась: аккуратный покрытый лаком квадрат горчичного цвета, где лихо закрученные чёрные буквы складывались в плохо различимые за изысками шрифта слова – «Королевская жандармерия Серебряной Пагоды, ул Линейная 5»
Когда часы пробили два часа ночи, у стены жандармерии, на которой висела табличка, медленно проплыла тень.