Но фотокопии? В сочетаний с рукописью, находящейся у Гранфорте, они доказывали безусловную вину герцога. Если только… Впрочем, судя по всему, в этой стране не было ничего невозможного, а раз так, Орнанья мог с потрохами купить Гранфорте, а Джордж Арлекин — участвовать в этом фарсе.
— Позвольте взглянуть на них, — ровным голосом, стараясь не выдать волнения, попросил Эшли.
К его удивлению, Гранфорте тут же протянул ему фотокопии. Журналист быстро просмотрел их. Они не имели никакого отношения к махинациям Орнаньи. Тот взял из архива шесть ничего не значащих писем и снял с них копии. Эшли вернул их капитану.
— Ну, господин Эшли?
— Это не те письма.
Гранфорте развел руками и улыбнулся.
— Вы хотите сказать, что Гарофано пытался обмануть вас, продавая ничего не стоящие документы? Разумеется, вы этого не знали. Иначе не вступили бы в сговор с этой женщиной, целью которого стали убийство и крушение политической карьеры ее мужа. Выяснив, что вас обманули, вы решили прибегнуть к шантажу, чтобы разбить семью его сиятельства и все равно не остаться в проигрыше.
Эшли взглянул на Козиму. Та закрыла лицо руками. Орнанья смотрел прямо перед собой, вжившись в образ обманутого, убитого горем мужа. Елена Карризи не сводила с герцога сияющих глаз, ее лежащие на коленях руки то сжимались в кулаки, то разжимались.
— Вы хотите что-нибудь сказать, — шелковым голосом спросил Гранфорте.
— Да хочу! — взвился Эшли. — Вы извращаете факты, потому что сокрытие правды служит вашим интересам. Но вам все равно придется ее выслушать. Эти фотокопии — ловкий подлог. Настоящие фотокопии я передал Орнанье сегодня днем. Их дала мне Елена Карризи, когда поняла, что ее сводный брат, Энцо Гарофано, погиб в результате заговора, подготовленного на этой вилле и осуществленного слугами герцога. Он принес фотокопии в отель и на время нашей встречи отдал Елене. Мы поссорились, он выбежал из отеля, а она оставила фотокопии у себя, ожидая возвращения брата. Но Гарофано не вернулся. Я не могу доказать, что с ним произошло, но уверен, что его усадили в машину и привезли сюда. Я знаю наверняка, что бармен Роберто звонил на виллу, чтобы сообщить, что мы с Козимой ушли из отеля. Я утверждаю, что они ждали нашего возвращения по горной дороге, зная, что мы, как и все другие, будем ехать быстро на том прямом участке. Я утверждаю, что они бросили Гарофано под колеса нашего автомобиля. Мы с Козимой стали невинными орудиями убийства.
Страстная речь Эшли не произвела особого впечатления на капитана Гранфорте.
— Кто эти «они»? — холодно бросил он.
— Орнанья, организатор, направляющий и руководящий своими приверженцами. Карло Карризи и любой из двух десятков здешних крестьян, непосредственные исполнители.
Гранфорте иронически улыбнулся.
— Вы рассказали драматическую историю. Как профессионал, я могу отметить, что на словах все выглядит очень гладко. Но меня больше волнуют доказательства.
— Допросите бармена Роберто, и он скажет вам о телефонном звонке на виллу Орнаньи и о человеке, который дал ему конверт с десятью тысячами лир.
— Обязательно допросим, господин Эшли. Что еще?
— Спросите Джорджа Арлекина, и он скажет вам, что в отеле у меня не было фотокопий и я не знал, где они находятся.
— Господин Арлекин?
Джордж Арлекин с сожалением покачал головой.
— Боюсь, тут я вам не помогу, мой дорогой друг. Вы говорили мне, что у вас нет фотокопий. Вы говорили, что не знаете, где они. Но это ничего не доказывает, не так ли?
— Дальше, господин Эшли.
— Спросите Елену Карризи. Она скажет, каким образом фотокопии оказались у нее. Возможно, она скажет и почему, хотя я бы ей этого не советовал, — он бросил на девушку короткий взгляд. — Она скажет, что вчера отец побил ее, и объяснит причины, побудившие ее отдать мне фотокопии. Прошлой ночью она подсунула их под дверь моей комнаты.
— Что вы можете сказать на это, синьорина? Она ответила без секундного колебания:
— Все это ложь. Я не видела брата с тех пор, как уехала в Рим. О документах я знаю лишь со слов его сиятельства. Вчера этот человек пытался обольстить меня перед статуей мадонны, а когда я отказала ему, угрожал втянуть меня в это дело. Я — секретарша его сиятельства. Я имею доступ к его бумагам. Он пытался запугать меня. Но тут пришел отец, и мне удалось вырваться и убежать… — Она замолчала, и Эшли заметил, как от одобрительного взгляда Орнаньи полыхнули румянцем ее щеки. С уходом Козимы у нее появлялась надежда на возвращение герцога.
— Ричард, прошу тебя! — Тихий, но решительный оклик Козимы остановил его. — Ничего не говори. Во всяком случае, здесь, сейчас. Что бы ты не сказал, они извратят смысл каждого слова и найдут в нем то, что им нужно. Я предупреждала тебя, но ты не стал меня слушать. На этот раз…
В ее глазах Эшли увидел боль, страх, любовь. Наконец-то они стали союзниками, и он ненавидел себя за то, что слишком поздно дошел до столь простой истины.
— Что теперь, капитан?
— На основании имеющихся в моем распоряжении улик я вынужден взять вас под стражу по обвинению в заговоре и убийстве.
— Понятно. — Эшли встал. Все взгляды скрестились на нем. — В таком случае я хотел бы позвонить в римский корпункт моей газеты, чтобы они связались с посольством и нашли мне адвоката.
Гранфорте задумчиво кивнул.
— Можете позвонить, господин Эшли.
— Срочно, — попросил он. — Это… дипломатическое дело. Телефонистка обещала соединить его в течение получаса.
Он положил трубку и вернулся к своему креслу.
— Рим дадут не раньше, чем через полчаса.
— Мы подождем, — сказал капитан Гранфорте.
Орнанья щелкнул пальцами, и Карло Карризи начал резать лимон для новых коктейлей. Они сидели, словно незнакомцы в театральном фойе, ожидающие, когда прозвенит звонок и их пригласят в зал. Но звонка все не было, и лишь на каминной доске громко тикали часы в корпусе из золоченой бронзы с гербом герцога.
Глава 13
— Карло!
Старик выпрямился и взглянул на Козиму.
— Синьора?
— Пожалуйста, позови Кончиту.
Карло подошел к стене и дернул за шнур звонка. Минуту спустя в дверь постучали, и в гостиную вошла Кончита. Она смутилась, увидев столько людей.
— Принеси мою сумочку, Кончита. Большую, коричневую. Ока на второй полке комода.
Кончита выпорхнула из комнаты. Все взгляды устремились на Козиму, требуя объяснения столь банальной просьбы. Она же, словно ничего не замечая, потянулась за сигаретой. Капитан Гранфорте тут же вскочил, щелкнул зажигалкой. Она закурила и капитан вновь сел.
Карло начал смешивать коктейль. Кубики льда бились о стенки шейкера, заглушая тиканье часов. Все молчали. Да и о чем могли они говорить? Какие мысли могли прикрыть лицемерие слов?
…Я обманывал и победил. Ты обманывал и проиграл. Я рисковал также, как и ты, но твои эмоции предали тебя, мои же принесли победу. Ты лгал, и я лгал. Мою ложь признали правдой. Твою обратили в петлю, наброшенную тебе на шею. Мы все продажны. Мы все предатели. Потенциальные убийцы. Некоторые лишь более искусны и более искусны и более безжалостны, чем другие…
Затем внезапно заговорил Орнанья. Резко и раздраженно.
— Не пора ли покончить с этим, капитан? Ситуация весьма неприятна для нас всех.
— В особенности для меня, ваше сиятельство, — успокаивающе сказал Гранфорте. — Прошу вас, ваше сиятельство, потерпите.
Кончита принесла сумочку, торопливо оглядела гостиную и убежала на кухню посудачить о странном поведении синьоры. Козима открыла сумочку, достала золотую пудреницу и начала пудрить нос. Остальные, как завороженные, смотрели на нее. Козима не обращала на них никакого внимания. Покончив с этим важным делом, она захлопнула пудреницу и убрала ее.