— Номер концентрационного лагеря, — предположил я.
Маас натянул обратно рукав сначала рубашки, потом пиджака. Невесело улыбнулся.
— Нет, это не номер, который давали в концентрационном лагере, хотя и похож на него. Эту татуировку я получил в апреле 1945 года. Она несколько раз спасала мне жизнь. Я был в концентрационных лагерях, герр Маккоркл, но не узником. Вы меня понимаете?
— Естественно.
— Я был наци, когда это приносило прибыль. Когда же принадлежность к национал-социалистической партии перестала расцениваться как достоинство, превратился в жертву фашистского режима. Вы шокированы?
— Нет.
— Хорошо. Тогда нам, быть может, пора перейти к делу?
— А оно у нас есть?
— Нас обоих заботит герр Падильо. Видите ли, я отправился в Бонн главным образом ради него.
— А кто сидел с вами за столиком?
Маас пренебрежительно махнул рукой.
— Мелкая сошка. Хотел купить оружие. По мелочам, денег у него было негусто. Но, повторю, приехал я, чтобы поговорить с герром Падильо. И тут начинается самое забавное, если б не трагический финал. Ваше заведение плохо освещено, не так ли? Там царит чуть ли не ночь?
— Совершенно верно.
— Как я и говорил, тот человек ничего из себя не представлял, поэтому я могу предположить, что произошла ошибка. Два джентльмена, ворвавшиеся в зал, застрелили не того человека. Им поручали убить меня. — Маас рассмеялся.
— Ваша история не так уж и забавна, — сухо отметил я, — хотя и нс без изюминки.
Маас сунул руку в пухлый «бриф-кейс» и вытащил длинную сигару.
— Кубинская. Хотите?
— Я не могу предать родину[20].
Маас раскурил сигару, несколько раз затянулся.
— Я располагал информацией, касающейся очередного поручения герра Падильо, которую и хотел продать ему. Видите ли, герр Маккоркл, герр Падильо — человек редкого таланта. Таких людей трудно найти, обычно их оберегают как зеницу ока. Своими действиями они наживают массу врагов, потому что их основная задача — срывать тщательно подготовленные операции противной стороны. Герр Падильо благодаря знанию языков и необычайным способностям чрезвычайно успешно выполнял поручавшиеся ему задания. Он говорил вам о них?
— Мы никогда их нс обсуждали.
Маас кивнул.
— Он отличался и скромностью. Но его успехи не остались незамеченными. По ходу деятельности он счел необходимым убрать несколько довольно заметных политических фигур. О, нс тех, кто фигурирует на страницах газет. Других, которые, как и герр Падильо, действуют за кулисами международной политики. А он, как я слышал от надежных людей, в своей области один из лучших специалистов.
— Он также отлично готовит ромовый пунш, — ввернул я.
— Да, конечно. Его прикрытие — кафе в Бонне. Лучше и не придумаешь. А вот вы, герр Маккоркл, не представляетесь мне человеком, связанным с миром тайных политических интриг.
— Вы правы. Я не имею к ним ни малейшего отношения. Меня взяли за компанию.
— Понятно. Вы знаете, сколько могут заплатить наши друзья с Востока за первоклассного американского агента, который является краеугольным камнем всего здания разведки?
— Не знаю.
— Речь, разумеется, идет не о деньгах.
— Почему?
— Честолюбец в разведывательном агентстве США, для которого герр Падильо выполняет отдельные задания, никогда не клюнет на деньги. Ему нужно другое. Операция, которая упрочит его репутацию, поднимет на следующую ступеньку служебной лестницы. Об этом я и собирался рассказать герру Падильо. Разумеется, за определенную цену.
— Но вас прервали.
— К сожалению, да. Как я уже упоминал, у меня превосходные источники информации. Естественно, обходятся они в копеечку, но я ручаюсь за их надежность. Я узнал, что работодатели герра Падильо и наши русские друзья из КГБ пришли к взаимовыгодному соглашению.
— Какому соглашению?
Маас глубоко затянулся. На кончике сигары уже образовалась горка пепла.
— Вы помните Уильяма Мартина и Вернона Митчелла?
— Смутно. Они перебежали к русским четыре или пять лет назад.
— Пять, — уточнил Маас. — Математики-аналитики из вашего Управления национальной безопасности. Уехали в Мехико, перелетели на Кубу, а оттуда на траулере добрались до России. В Москве они «пели» как соловьи, к великому неудовольствию Управления национальной безопасности. В результате все крупные державы поменяли коды, которыми пользовались, а Управлению пришлось заказывать новые компьютеры со всем программным обеспечением.
— Что-то такое припоминаю.
— Возможно, вы вспомните, что они оба были гомосексуалистами. Эта пикантная подробность произвела фурор. А в итоге начальник отдела кадров подал в отставку. Даже некоторые члены конгресса склонялись к мысли, что именно гомосексуализм стал причиной измены этой парочки, а не ужас, вызванный у них методами шпионажа, используемыми вашей страной.
— Наши конгрессмены зачастую отстают от сегодняшнего дня.
— Возможно. Но дело в том, что в прошлом году к русским перебежали еще два математика из УНБ. Вроде бы ситуация ничем не отличалась от побега Мартина и Митчелла. Но на этот раз ваша страна и Советский Союз заключили негласное соглашение, и перебежчиков не выставили в Москве на всеобщее обозрение, несмотря на всю пользу, которую они могли бы принести для антиамериканской пропаганды. Кстати, этих математиков зовут Джеральд Симмс и Расселл Бурчвуд.
— Если вы сможете это доказать, герр Маас, газеты за такую историю озолотят вас.
— Смогу, можете не сомневаться. Но я с большим удовлетворением продал бы эту информацию герру Падильо. Вернее, обменял бы на те сведения, которыми, возможно, он располагает. Новая пара изменников, Симмс и Бурчвуд, тоже гомосексуалисты, в Америке, похоже, что-то странное творится с институтом семьи, герр Маккоркл, но, в отличие от Мартина и Митчелла, они не пожелали чудесным образом избавиться от вредной привычки и взять себе по достойной русской жене. Во всяком случае, Мартин убеждал журналистов, что в Москве холостяков просто раздирают на части красотки, мечтающие о брачном ложе. Симмс и Бурчвуд продолжали жить вместе, у них, можно сказать, продолжался медовый месяц, одновременно рассказывая КГБ о деятельности УНБ. По мнению моих информаторов, их задевало отсутствие той славы, что окружала Мартина и Митчелла. Но они выложили все, что знали сами. А знали они немало.
— Мы хотели поговорить о Падильо, — напомнил я.
Маас сбросил пепел с сигары в пепельницу.
— Как я и сказал вам, когда у вас возникло желание сдать меня боннской полиции, я знал, в чем заключается задание герра Падильо и где он должен его выполнить.
Кажется, наши русские друзья решили отправить двух непослушных мальчиков домой, но за определенную мзду. Падильо предложили встретить их в Берлине, вернее, в Восточном Берлине. Затем он должен был доставить их в Бонн на самолете ВВС Соединенных Штатов.
— Я нс эксперт, но задание представляется мне довольно-таки простым.
— Возможно. Но, как вы уже поняли из моих слов, герр Падильо за долгие годы работы провернул десятки операций в разных странах, находящихся под властью коммунистов. И провернул блестяще. Так вот, за двух изменников русские запросили активно работающего против них агента американской разведки. Ваше правительство согласилось. Русским предложили Майкла Падильо.
Глава 9
Произнося последнюю фразу, Маас не отрывал глаз от моего лица. Затем дал знак хозяину кафе, который принес рюмку коньяка мне и чашку кофе Маасу. Он добавил сливок, три кусочка сахара, начал пить, шумно прихлебывая.
— Друг мой, вы, похоже, лишились дара речи.
— Да нет, обдумываю подходящий ответ.
Маас пожал плечами.
— Мою маленькую лекцию о том, что вам, американцам, не чуждо предательство, я прочел, чтобы подготовить вас. И вам нет нужды отвечать мне целой речью. Их я наслушался в достатке, как с одной, так и с другой стороны. Герр Падильо работает в той сфере, где нет устоявшегося свода законов. Это тяжелый, грязный бизнес, развивающийся по собственным канонам, питаемый честолюбием, жадностью, интригами. И никто не любит признаваться в совершенной ошибке. Наоборот, тут прут напролом, громоздят одну на другую новые ошибки, лишь бы затушевать первую, ключевую.