— Это странно, — пробормотал он про себя.
Сначала он предположил, что его мать искала в комнате девушки драгоценности. Но старуха не могла влезть на балкон, да и не осмелилась бы ночью произвести такой обыск.
— Мне кажется, что все приснилось вам, мисс Уэльдон, — сказал он, улыбаясь. — Я бы посоветовал вам лечь спать. Мне очень жаль, что первый день, проведенный в моем доме, ознаменовался таким неприятным для вас случаем.
Он ничего не сказал о странном появлении Джима до того, как они, попрощавшись с Евникой, оба спустились вниз.
— Это довольно странно, каким образом вы оказались у моих дверей. Не изучали ли вы там дактилоскопию?
— Да, нечто в этом роде.
Мистер Грот зажег сигарету.
— Мне кажется, что не стоит по ночам шататься по Гросвенор-сквер.
— Да? Вы так думаете?
Дигби вдруг засмеялся.
— Вы — странный человек. Пойдемте, я вам покажу свою лабораторию.
Джим хотел ее увидеть, и это приглашение сделало лишним вопрос о том, что значил крик, который слышала Евника.
Они прошли по коридору и вошли в белую дверь, у которой стучалась Евника.
Они вошли в пристройку к дому. Стены были без окон. Комнату освещали две лампы, висевшие на потолке.
Посреди комнаты стоял маленький железный стол на' резиновых колесиках.
Поверхность стола была покрыта белой краской и оборудована различными зажимами.
Джима меньше всего интересовал стол, но зато очень заинтересовало животное, которое было привязано к нему. Два зажима удерживали тело животного, а его лапы были привязаны тонкими бечевками. Собака смотрела на Джима умоляющим, почти человеческим взглядом.
— Это ваша собака? — спросил Джим.
— Да, моя. К чему этот вопрос?
— Кончили вы операцию, извлекли занозу?
— Не совсем, — сказал Дигби холодно.
— Мне кажется, что это не ваша собака. Вы заманили ее полчаса тому назад в дом.
— Ну и?..
— Я хочу избавить вас от объяснений и скажу прямо, что я видел все это.
Дигби сощурился.
— Скажите пожалуйста, — сказал он вежливо. — Так вы следовали за мной по пятам и наблюдали за тем, что я делаю?
— Этого не могу сказать, но я действительно удовлетворил свое любопытство.
При этом он положил руку на собаку и погладил ее.
Дигби засмеялся.
— Ну, раз вы все знаете, я вам скажу больше: я собираюсь провести интересную операцию, а именно: удалить часть мозга, чтобы...
— Где же у вас тут наркотики? — любезно спросил Джим. Было дурным признаком, когда он говорил таким тоном.
— Наркотики? Я не собираюсь тратить на это деньги.
Рука Дигби лежала у самой головы собаки, и неразумное животное лизнуло ее.
— Пакостное животное! — сказал Дигби, вытирая руку платком. Потом он надел на морду собаки резиновый мешок.
— Пусть попробует лизнуть еще раз, — заметил он, смеясь. — Вы слишком мягкосердечны, мистер Стил. Вы ведь знаете, что медицина сделала блестящие успехи только благодаря вивисекции?
— Я признаю великое значение вивисекции, но я знаю, что все врачи при этом хлороформируют животное, и знаю также, что у них должно быть разрешение факультета. Угодно вам, мистер Грот, показать мне ваше свидетельство?
Лицо Дигби потемнело.
— Нс вмешивайтесь не в свое дело. Я вас пригласил лишь для того, чтобы показать вам свою лабораторию...
— Я требую, чтобы вы отпустили бедное животное.
Грот был в бешенстве.
— А если я не исполню вашего приказания?
— Тогда я сделаю с вами то же самое, что вы сделали с собакой. Не думайте, что и на это не способен.
Несколько секунд царило молчание.
В глазах Дигби блеснула злоба, но он освободил животное.
Джим взял дрожащую собачку на руки и стал ее гладить.
— Я этого не забуду, и вы еще пожалеете о том, что помешали мне работать.
Джим посмотрел ему в глаза.
— Я никогда в жизни не боялся угроз, — сказал он спокойно. И согласен с тем, что наука нуждается в вивисекции, но только с соблюдением известных условий. Люди, подобные вам, мучающие безобидное животное, дискредитируют науку. Мистер Грот, я вас вижу насквозь: вы и не думаете об облегчении человеческих страданий, вам и в голову не приходит внести свою лепту в великое дело прогресса.
Джим вышел и захлопнул дверь.
Вдруг Джим снова вошел в комнату.
— Вы заперли дверь, ведущую на улицу, когда мы пошли наверх? — спросил он.
Дигби нахмурился и на мгновение забыл нанесенное ему оскорбление.
— Да. Почему вы об этом спрашиваете?
— Она открыта настежь. Очевидно, полуночный гость покинул ваш дом.
Глава 8
Антропология Дигби
На следующий день Евника забыла ночные страхи. Но серая карточка была фактом. Она вынула ее из-под подушки и задумалась над нею. Человек, приходивший к ней в комнату, явно не был ее врагом. Это не мог быть Джим. Она слишком хорошо знала теплую и мужественную руку Джима, чтобы не узнать ее на ощупь.
За завтраком она нашла в столовой лишь мистера Грота. Дигби был безукоризненно одет и в отличном настроении..
— Доброе утро, мисс Уэльдон. Я надеюсь, что вы отдохнули и оправились от вчерашнего испуга?
— Мне жаль, что я причинила вам столько беспокойства, — сказала она и улыбнулась.
— Это чепуха! Я был очень рад, что наш друг Стил оказался здесь и смог успокоить вас. Должен попросить у вас прощения, так как вчера я вас немного обманул.
Она посмотрела на него с удивлением.
— Вот как?
— Я вам рассказал, что извлекал из лапы моей собаки занозу. В действительности собака была не моя, я ее поймал на улице и хотел на ней провести опыты. Известно вам, что я врач?
— Ах, вот почему она так кричала.
— Нет, собака только боялась. Я не ранил ее. Ваш друг меня потом уговорил отпустить ее.
— Я очень рада, — сказала девушка с облегчением.
Дигби засмеялся, садясь за стол.
— Стил сначала думал, что я экспериментирую над собакой, не хлороформируя ее. Но это абсурдно. Трудно объяснить людям, не имеющим медицинского образования, какое великое значение для науки имеет вивисекция. Но опыты проводятся так, что животные не чувствуют боли. Мне и в голову не приходит причинять боль маленькому животному.
— Я верю вам, — сказала Евника с благодарностью в голосе.
Дигби был хитер. Он знал, что Стил расскажет Евнике эту историю по-своему, и поэтому поторопился сам рассказать ее. Он не хотел выглядеть жестоким в ее глазах.
Дигби взял Евнику в дом ради своей прихоти и теперь пришел к выводу, что она куда красивее, чем он находил ее при случайных встречах у фотографа.
Дигби был знатоком женской красоты. Он никогда еще не влюблялся, хотя познал уже многих женщин. Но мисс Уэльдон произвела на него особое впечатление.
Евника оправдала все его ожидания: она сияла красотой и здоровьем.
Для Евники же Дигби был совершенно безразличен: он был для нес человеком, каких встречаешь тысячами каждый день на улице.
— Моя мать никогда не спускается к завтраку. Устраивает ли вас предложенная работа?
— Я еще нс знаю, в чем она будет состоять.
— Моя мать немного странная женщина, но я думаю, что вы с ней поладите. Вначале у вас будет немного работы, но потом, я надеюсь, вы сумеете мне помочь в моих антропологических исследованиях.
— Звучит очень интересно. Что это означает?
— Я изучаю лица и головы. Для этого я собрал огромное число снимков. Собираюсь составить коллекцию в миллион экземпляров. В Англии мало интересуются этим вопросом, а в Италии есть замечательные ученые, занимающиеся этой наукой. Вы слышали о Монтегацце и Ломброзо?
Она кивнула головой.
— Это крупные криминалисты, — сказала она, к его великому удивлению.
— И вы этим уже занимались?
— О, это очень увлекательно для меня, — сказала она с восхищением. — Я с удовольствием помогу вам, если у вашей матери не будет очень много работы.
— Она может отпускать вас, когда мне понадобится.
Его рука лежала совсем близко от ее руки. Он хотел ее погладить, но удержался. Дигби хорошо разбирался в характерах: будь это другая женщина, он позволил бы себе эту вольность; она бы смущенно засмеялась, опустив глаза, и все пошло бы как по маслу. Но если бы он поступил так по отношению к Евнике, то она ушла бы из дому в тот же день. Надо было запастись терпением. Евника стоила этого.