— Вы сегодня прекрасны, — сказал Джим. Он был счастлив, сидя рядом с Евникой в машине. Она казалась ему возвышенной и недосягаемой. — Я вас почти боюсь, Евника.
Она весело засмеялась.
— Не говорите так, — запротестовала она. Но в душе она была очень довольна, видя его восхищение.
— Получили вы мое письмо? С моей стороны было несколько глупо посылать вам шоколад. Это было несправедливо по отношению к Гроту. Но ваша подозрительность и меня заразила. Скоро я будут нервной старой девой.
Джим улыбнулся.
— Я был очень рад вашему письму. Шоколад...
— Ну?
— Я бы на вашем месте сказал мистеру Гроту, что он превосходен, — улыбнулся Стил.
— Я так и поступила. Но мне трудно лгать, даже если дело касается пустяков.
— Когда он еще раз преподнесет вам коробку конфет, вам придется снова мне прислать три или четыре кусочка шоколада.
Она была поражена и быстро взглянула на него.
— Что-нибудь обнаружено в шоколаде?
Этот вопрос был очень неприятен Джиму. Он не хотел и не мог сообщить ей о том, что химик нашел в шоколаде. С другой стороны, он не хотел подвергать ее опасности. Он пробормотал что-то такое, что девушку ни в чем не убедило. Она видела, что Джим что-то скрывает от нее, но была достаточно благоразумна, чтобы не настаивать на откровенности. Кроме того, ей страшно хотелось рассказать ему о «синей руке».
— Все это имеет, очевидно, особое значение, — заметил Джим, выслушав ее рассказ, — даже то, что рука синяя. Но Дигби этого еще не понял. А теперь поговорим о нас.
Он положил свою руку на ее маленькую ручку. Она не отодвинула руки. Так они сидели и тихо беседовали.
— Я пробуду у Грота еще месяц, и, если там не найдется для меня работы, я вернусь в фотоателье. Конечно, если там меня захотят принять.
— Я знаю человека, который ждет вас куда больше, чем фотограф. Сердце этого человека ноет, когда он видит вас уходящей. Евника почувствовала, как сильно бьется сердце, дрожат руки.
— Кто этот человек?
— Некто, кто не попросит вашей руки раньше, чем сможет обеспечить вам безбедную жизнь. Некто, кто готов целовать ваши следы. Некто, кто хотел бы вам свить лучшее гнездо, чем маленькая квартирка у железнодорожной линии.
Она молчала некоторое время, и Джиму показалось, что он ее оскорбил. Она то краснела, то бледнела.
— Джим, — сказала она, не глядя ему в лицо, — я удовольствуюсь совсем скромной квартирой, и меня не пугает железнодорожная линия.
Она подняла глаза, и он увидел в них слезы.
— Если вы не будете осторожнее, Джим Стил, — добавила она шутливо, — я вам сделаю еще предложение.
— Разрешите, я закурю? — спросил он хриплым голосом. Он зажег спичку, руки у него дрожали.
Она удивлялась его молчанию, не зная, что великое счастье, которое ему выпало, сдавило ему грудь и не давало произнести ни слова.
На обратном пути ей хотелось, чтобы он прижал ее к своей груди, чтобы он осыпал огненными поцелуями ее лицо и глаза. В этот момент для нее не существовало никаких преград и веления рассудка потеряли всякое значение.
Он сидел рядом с ней, спокойно мечтая о лучезарном будущем.
— Спокойной ночи, Джим.
Ее голос отдавал холодком и разочарованием, когда она подавала ему руку. Они стояли перед домом Гротов.
— Спокойной ночи, —сказал он тихо дрожащим голосом; нежно целуя руку девушке.
Она готова была расплакаться, стоя у себя в комнате перед зеркалом.
— Я хотела бы, чтобы он нс был так добр или был бы в некотором отношении более героичен.
Джим поехал домой в таком розовом настроении, что не имел представления о времени и пространстве. Ему казалось, что он только что сел в автомобиль, как уже оказался возле своего дома. В тот момент, когда он хотел открыть дверь подъезда, она распахнулась, и на улицу вышла дама, вся в черном. Дама направилась к ожидавшему ее автомобилю. Джим с удивлением посмотрел ей вслед. Но тотчас же забыл о ней, погрузившись в волшебный мир личных переживаний. Очутившись дома, он просидел неподвижно целый час, вспоминая каждую мелочь прошедшего вечера, и не мог поверить, что это небесное создание будет принадлежать ему. Но это факт. Джиму нужно было увеличить свои доходы. Он посмотрел рассеянно на стол. Там все было в порядке. Дневник лежал перед ним, но... Джим хорошо помнил, что он оставил его раскрытым, а теперь тетрадь была закрыта и лежала на другом месте. Каждое утро приходила поденщица. У нее не было ключа, и Джим сам открывал ей дверь. Обычно это было утром. Он открыл книгу и вскочил от удивления. На странице, где он кончил писать, лежал странный ключ. К нему была приложена записка: «Главный ключ Д. Г.»
Тут не было знака «синей руки», но почерк был тот же, что и в записке, полученной Евникой.
Дама в черном была в его квартире и дала ему возможность проникнуть в дом Дигби Грота.
Джим долго не мог опомниться от удивления!
Глава 17
Старуха признает себя слабоумной
Евника проснулась немного недовольная собой. Но когда она села в постели и принялась за чай, который ей подала горничная, она вспомнила о причине своего неудовольствия и рассмеялась.
— Евника Уэльдон, — сказала она себе, — ты смелая девушка. Оттого, что лучший из всех мужчин оказался слишком порядочным или робким, чтобы поцеловать тебя, ты разочарована и недовольна. Кроме того, непростительно было делать самой предложение мужчине. Этого не должно больше повториться. Ты не должна была ничего говорить о маленькой квартире у железной дороги. Я уверена, Евника, что в этих комнатах на полу лежат ковры, на стенах висят трофеи, вывезенные из походов, да и вид из комнаты, должно быть, очень мил, когда поезда не проезжают. Впрочем, у тебя и не будет времени, чтобы любоваться видами, так как ты всегда будешь чем-нибудь занята. А сейчас тебе пора вставать, Евника!
Когда Дигби проходил по коридору, он слышал ее веселый, свежий голос из ванной. Евника сейчас казалась ему не только вожделенной, но даже необходимой. Она должна была украсить его жилище и поднять его в глазах общества. В этот момент он был готов даже жениться на девушке, которую хотел превратить в свою игрушку.
Джексон видел, как он спускался, улыбаясь, с лестницы.
— Прибыла новая коробка с шоколадом, — сказал он тихо, как бы чувствуя, что это сообщение теперь, некстати.
— Бросьте ее в мусорный ящик или отдайте моей матери, — ответил Дигби безразличным тоном.
Джексон посмотрел на него с удивлением.
— Вы не хотите?..
— Вы задаете чересчур много вопросов, Джексон. Раз мы говорим об этом, то скажу вам вот что: перестаньте ухмыляться, когда вы разговариваете с мисс Уэльдон, и ведите себя по отношению к ней так, как подобает слуге по отношению к барышне. Вы меня поняли?
— Я не слуга, — мрачно ответил Джексон.
— Вы должны играть эту роль, и хорошо играть. И советую вам не требовать от меня объяснений, иначе...
Он взял один из собачьих хлыстов, висевших на стене.
Джексон испугался. Он принял смиренный вид, но на лицо у него подергивался мускул.
— Я ничего особенного не хотел сказать. Я всегда относился к этой даме с почтением.
— Принесите мне корреспонденцию в столовую, — приказал коротко Дигби.
Вскоре пришла Евника.
— Доброе утро, — сказал он, подавая ей стул. — Весело ли провели вы вчерашний вечер?
— О, превосходно! — ответила Евника, но тотчас же перевела разговор на другую тему.
Поведение Дигби было весьма корректным. Он вовсе не расспрашивал ее о вчерашнем вечере. Когда она пошла в комнату миссис Грот на работу, он не последовал за нею, чего, кстати, она опасалась. Работы было мало, так как главное было уже сделано.
Дигби ждал в столовой, пока у его матери находился врач. Врач сообщил ему, что старушка вполне здорова. Он допускал возможность рецидива, но считал его маловероятным. Дигби во что бы то ни стало хотел поговорить с матерью в это утро.
Миссис Грот сидела в кресле и рассматривала равнодушным взором сперва узор ковра, а потом двор. Перемена во времени года значила для нее не больше, чем перемена в костюме. Ее дикое сердце, когда-то бешено радовавшееся наступлению весны, теперь стало слабым и безразличным. Ее некогда чудное тело было в свое время источником радости, но вместе с тем — горя и проклятий.