Аззама ранил не второй выстрел, предназначенный Кортом, а скорее первый. Большая пуля калибра 647 мм, выпущенная из снайперской винтовки Макмиллана, взорвалась при попадании в стальной бронетранспортер, разлетевшись свинцовыми и латунными осколками во все стороны. Трое мужчин из группы были ранены выстрелом, но никто не был ранен так сильно, как Аззам. Горячий, острый, изогнутый латунный ноготь вонзился в его правую щеку рядом с губой со скоростью почти шестьсот футов в секунду и прорвался в рот, где выбил два зуба, а затем вышел под губой, прямо над подбородком.
Президент сильно надавил рукой, превозмогая боль, и кровь потекла сквозь его пальцы.
В разрушенном жилом доме Корт произвел третий выстрел, а справа от него молодой сирийский солдат ССА наблюдал за происходящим в бинокль.
Он разглядел далекий образ русского офицера, крутящегося и кувыркающегося, людей, ползущих на четвереньках, и тех в темных костюмах, которые вышли из самолета, явно телохранителей Аззама, спешащих к точке низко над землей рядом с MRAP «Тайфун».
Корт стрелял снова и снова, израсходовав пять патронов в своем оружии, а затем он извлек магазин, отбросил его в сторону и вставил другой пятизарядник. Это заняло у него меньше трех секунд, но когда он вернул взгляд в прицел и посмотрел на место, где говорил Аззам, он увидел лишь несколько неподвижных или корчащихся фигур, распростертых в пыли.
«Черт», — сказал он.
«Что?» — спросил Терп.
«Не думаю, что я его поймал».
Сириец сканировал в свой собственный бинокль. «Я его не вижу. Он, должно быть, за машинами».
По радио поступило сообщение от команды Карла Густава. Терп выслушал, затем обратился в суд. «Хорошие новости! Юсуф говорит, что вертолет покидает его район. Они не были замечены и движутся в сторону аэропорта».
Суд сказал: «Да. Отличные новости. На что вы хотите поспорить, что вертолет прибывает к нам?»
Позади заднего Тайфуна один из телохранителей Аззама снял свою черную куртку и прижал ее к лицу президента, чтобы остановить кровь.
«Ему выстрелили в лицо!» — крикнул он, и его коллеги окружили его.
Офицеры российского спецназа тоже примчались. Телохранители пытались дать им отпор, пока не увидели одного с аптечкой, и этому человеку разрешили последовать за Аззамом, когда его заталкивали в кузов «Камаза Тайфун».
Сирийский президент был в сознании и настороже, но на его лице было выражение крайнего недоверия к тому, что только что произошло, как будто он все еще не знал, что в него попал осколок снайперской пули.
Двое телохранителей Аззама уложили его на боковые сиденья в задней части бронированной машины, а затем российский медик начал обрабатывать раны президента, в то время как ведущий агент охраны Аззама опустился на колени у его плеча, готовый оказать помощь.
Телохранитель окликнул своих товарищей по команде, большинство из которых все еще были снаружи автомобиля. «Он не в критическом состоянии! Повторяю, не критично! Но нам нужно вернуться в Дамаск. Свяжитесь с самолетом и скажите, чтобы они были готовы вылететь, как только мы сядем на борт, затем позвоните доктору Куреши в Тишрин. Он может позаботиться о нем лучше, чем кто-либо другой в стране».
Аззам попытался заговорить, но кровь заполнила его рот.
Его охранник похлопал его по плечу. «Господин Президент. С тобой все будет в порядке. Это всего лишь небольшой рикошет, который попал тебе в лицо. Этот медик из Спецназа, лучший. Он позаботится о вас. Мы доставим вас обратно в Дамаск и доставим в военный госпиталь Тишрин, где вас сделают как новенького». Охранник поднял глаза. «Отправьте этот автомобиль в аэропорт, сейчас же!»
Пока за президентом ухаживали на минометной позиции, руководство базы выкрикивало приказы в свои рации. «Снайперские выстрелы доносились из города! Отправьте вертолеты на запад. Проверьте высотные здания в Пальмире на расстоянии до четырех километров».
Полковник российского спецназа, отвечающий за базу, сказал: «Этот контакт ограничен. Это один снайпер. Всем успокоиться. Мы разберемся с нападением».
К тому времени, когда тайфун пронесся над шоссе и продолжил движение по новой асфальтированной дороге к аэропорту, нижняя часть лица Аззама и правая щека были полностью перевязаны, и он снова сидел.
У него были проблемы с пониманием его людей, что было понятно, учитывая расположение ран, но он восстановил контроль над моментом. В его разорванном лице не было настоящей боли — это проявится позже, — но сейчас он был больше озабочен тем, чтобы убедиться, что тот, кто в него стрелял, был уничтожен.