Пара полицейских на мотоциклах, одетых в форму службы общественного порядка и контроля дорожного движения, ехали в его направлении с севера, замедляясь, чтобы остановиться недалеко от большого жилого дома Халаби. Они не проявили к нему никакого интереса, а вокруг было две дюжины других пешеходов, поэтому Корт просто повернул на юг, затем быстро свернул направо на небольшую извилистую аллею с уличными кафе по обе стороны улицы.
Двое полицейских в шлемах никогда его не видели.
Личная безопасность Корта была сейчас на переднем крае его размышлений. Все пешеходы вокруг него, люди, которых он мог видеть через витрины магазинов, в проезжающих мимо автомобилях: все они должны были оцениваться как потенциальная угроза. Его глаза сканировали, а мозг вращался, когда он оценивал людей, ища признаки перед нападением, вспышку объектива камеры, отражающую солнечный свет, любые странные манеры, которые могли указывать на то, что кто-то проявляет интерес к его присутствию.
И копы. Корт всегда был настороже в отношении копов, но особенно в Париже, потому что у него здесь была кое-какая история.
Он был в Париже более двух десятков раз в своей жизни, что означало, что он знал эти улицы, и это помогло ему как адаптироваться, так и внимательно следить за любым, кто действует не в фазе. Он говорил на языке, и у него было ощущение и ритм города, находящегося далеко внизу. Не все его переживания были хорошими; пару лет назад его чуть не зарезали всего в нескольких кварталах к югу отсюда, в переулке, отходящем от улицы Ансьен-Комеди, а затем он чуть не истек кровью на левом берегу Сены, всего в нескольких кварталах к северу.
Но, несмотря на то, что он был на волосок от гибели, ему было комфортно здесь, во французской столице; его мастерство обычно обеспечивало ему безопасность, и он был абсолютно уверен, что так будет и сегодня, по крайней мере, достаточно долго, чтобы он смог выбраться из города.
И теперь он думал о том, чтобы уехать из города. Он сказал себе, что должен уехать куда-нибудь подальше от неофитов, которые наняли его для этой небрежной операции, похожей на крушение поезда. Но пока он шел, он не мог избавиться от ощущения, что что-то тянет его, что-то говорит ему, что он не должен оставлять Халаби одних на ветру.
Он не сомневался, что их убьют до того, как все это закончится. В Париже была опасность, даже из-за угроз, исходящих из Сирии. Халаби руководили группой, удерживающей любовницу сирийского президента, и это привело бы в этот район гораздо больше плохих актеров, раньше, а не позже. Аззам либо захотел бы ее вернуть, либо заставил бы ее замолчать. В любом случае, люди погибли бы. Корт знал, что ему нечего делать посреди этого безумия, но он все еще чувствовал себя дерьмово из-за того, что оставил кучу почти беззащитных людей разбираться с последствиями.
Наивная и глупая молодая мать. Пара средних лет, работающая ради мира и здоровья своих людей, только для того, чтобы оказаться в центре операции с высокими ставками, на грани жизни и смерти.
И четырехмесячный ребенок. Сын воплощенного дьявола, верно, но ребенок, единственным преступлением которого было то, что у него был дерьмовый отец.
Это был жестокий, больной, бессердечный мир; Корт говорил это себе не в первый раз, и когда он свернул на улицу Сент-Андре-де-Ар, его глаза все еще были настороженными в ожидании угроз, его разум начал задаваться вопросом, почему ему было наплевать на какого-то случайного ребенка в какой-то далекой стране. Двадцать четыре часа назад он пытался не терять голову в игре из-за своих чувств к женщине на другом конце света, которую он, возможно, никогда больше не увидит, а теперь он оказался на грани того, чтобы увязнуть в многофакторной гражданской войне на Ближнем Востоке, в трясине, которая все больше и больше напоминала нескончаемую мясорубку.
Какого черта его вообще это волновало?
Ему не потребовалось много времени, чтобы придумать ответ. Несмотря на то, что ничто из того, что пошло не так с семьей Халаби за последние двадцать четыре часа, никоим образом не было его виной, Корт знал, что его собственные действия теперь определят, будут ли эти люди жить или умрут.
И было вполне возможно представить, что доставка этого ребенка в Дамаск в безопасное место также может сыграть небольшую, но важную роль в свержении одной из самых жестоких диктатур на Земле.
Корт чертовски уверен, что не хотел ехать в Сирию, но он сопоставил это с альтернативой: сидеть в каком-нибудь европейском кафе, потягивая кофе со знанием того, что прямо сейчас на ребенка ведется охота, мать беспомощна в двух с половиной тысячах миль от своего сына, благонамеренным мужу и жене угрожает неминуемая опасность убийства, а жестокий диктатор выигрывает свою войну.
Моральный компас Корта пытался заставить его тело вмешаться, но его мозг сопротивлялся, потому что мозг Корта давным-давно пришел к выводу, что этот его моральный компас — неумолимая заноза в заднице.
«Нет…» — сказал он вслух. «Ни за что, блядь».
Как раз в этот момент внимание Корта вернулось к настоящему. Его преследовательский радар пискнул, когда он увидел, как еще одна пара полицейских на мотоциклах остановилась на улице Андре-Мазе, перегородив узкую дорогу. Но так же быстро, как он предупредил их, два молодых офицера выкатили свои велосипеды на тротуар и не торопясь сняли шлемы. Они не проявили никакого интереса к Корту, когда он приблизился к их месту через маленькую улочку, и, проходя мимо них, он не увидел ни намека на неприятности.
Когда он проходил мимо пары, рация на плече одного мужчины зачирикала, голос спросил офицера, где он находится, и полицейский на велосипеде передал информацию об углу улицы. Корт мало думал об этом, пока голос по радио не приказал двум полицейским на мотоциклах оставаться на своих позициях до дальнейшего уведомления.
Корт продолжал идти, но теперь он понял, что этот дуэт удерживал своего рода мягкий периметр, прямо в центре Парижа. Они явно ждали кого-то или что-то. Ни один из молодых копов не выглядел каким-либо образом встревоженным; Корт подумал, что их, возможно, выставили на марш-бросок или что-то подобное.
Но он вспомнил о другой паре копов, которых он видел. Они затормозили прямо перед многоквартирным домом Халаби. Были ли они также частью этого периметра, или Халаби были в центре этой полицейской акции?
Корт повернул налево, а затем вошел в ресторан, переполненный посетителями в обеденный перерыв, пробрался сквозь толпы бизнесменов и туристов и продолжил свой путь до задней части заведения. Что-то подсказало ему вернуться в жилой дом Халаби, проверить, как там они, на тот случай, если там была полиция, арестовывающая пару за участие в акции прошлой ночью.
Корт понял, что для их же блага лучшее, что могло случиться с Римой и Тареком, — это попасть в руки копов для допроса. Ожидаемая продолжительность их жизни увеличилась бы в окружении замков и решеток, потому что часы, черт возьми, тикали для их выживания здесь, в дикой природе.