Она подергала затянутыми в мундир плечами, пародируя танец, который мог бы быть в моде на какой-нибудь покрытой джунглями планете, где копья и каноэ все еще считаются довольно мощными штуками.
Чарли хмыкнул.
– Конечно. Только она не без гравитации, а с пониженной гравитацией. – Он снова посмотрел на экран и покачал головой. – Наблюдать, но не вступать в контакт. Сообщить о местопребывании в штаб-квартиру в Микеле… Вести наблюдение… Считать вооруженными и опасными?
Он посмотрел на Пэт, а та поморщилась и прикоснулась к клавиатуре. На экране развернулось описание внешности двух людей, входящих в группу.
– Мужчина: темные волосы, зеленые глаза, худощавый, рост примерно сто шестьдесят, возраст от восемнадцати до двадцати пяти. Женщина: рыжие волосы, серые глаза, худощавая, рост примерно сто пятьдесят, возраст от восемнадцати до двадцати пяти. – Он выпрямился и развернул экран в прежнее положение. – И они вооружены и опасны? Да при их росте нельзя даже взять оружие, не то что из него выстрелить. Вот черепахи – дело другое. Если такая на тебя наступит, будет больно.
Пэт рассмеялась и замахала на него рукой.
– Выметайся отсюда, совместитель чертов. Не знаю, чего я хотела от человека, который не может прожить на жалованье полисмена.
Он ухмыльнулся и направился к выходу.
– До встречи, Пэт. Постарайся не дать этим юнцам захватить полицейский участок в мое отсутствие, ладно?
– Угу. Только смотри, не танцуй с черепахами, старик.
Дверь закрылась, заглушив звук ее смеха. Чарли бросился к ближайшей остановке такси. Ему надо поторопиться, иначе он опоздает.
Помощник превзошел себя. Стая не только сидела в отдельной нише с прекрасным видом на музыкантов и знаменитую танцплощадку, но он к тому же – поскольку Стая все-таки была в гостях на территории людей – устроил так, чтобы четверо инопланетян ели свою пищу с помощью столовых приборов землян.
Точильщик по очереди извлекал приборы из служившей им ножнами салфетки, поворачивая во все стороны каждую вилку, нож и ложку и изумленно изучая их своими огромными глазищами.
– Что вы думаете, братья? – спросил он всех присутствующих, поднимая ложку повыше. – Это тоже нож? Тут есть что-то вроде лезвия…
Хранитель извлек одну из своих ложек и попытался проверить ее балансировку.
– Действительно, это могло бы быть ножом, старший брат, и нам по силам было бы поощрить подобную форму. Но вот эта вещь… – Он продемонстрировал десертную вилку. – Три острия? Шесть кромок, как я опасаюсь.
– Пустяк! – заявил Точильщик. – Думаю, что если бы мы поставили эту проблему перед…
Здесь смысл потерялся в гулком ворчании, которое, как решила Мири, было родным языком Стаи. Она наклонилась к своему партнеру.
– Они это серьезно или как?
– М-м? – Он слегка вздрогнул и повернулся к ней. Широкий рукав его рубашки скользнул по ее обнаженной руке. – Конечно, серьезно. Клан Средней Реки создает лучшие ножи на родной планете Точильщика. А это равносильно утверждению, что они создают лучшие ножи во всей известной вселенной.
– А что это значит – лучшие? Это значит красивые, или удобные, или неразрушаемые?
Он ухмыльнулся и подлил вина в их рюмки.
– Да. Ножи Средней Реки имеют кристаллическую структуру, подобную хрусталю, тонко выделанные, с великолепными рукоятями, с дивными ножнами… Несомненно, прекрасные вещи. И полезные, поскольку нож – это все-таки инструмент. Точильщик и его Клан поощряют столько разных лезвий, сколько есть всяких применений, от отверток до молитвенных ножей. – Он сделал глоток вина. – Неразрушаемые? Точильщик всегда старается подчеркнуть, что среднереченский клинок разлетится на куски при условиях, которые ему нравится называть «травмирующими». К ним относится полное разрушение здания или транспортного средства в момент нахождения там этого ножа…
Она рассмеялась.
– Но ложки?
Он достал одну из нескольких ложек, завернутых в его салфетку. С рассеянным изяществом откинув с кисти руки кружево, он продемонстрировал ей этот прибор, проведя пальцем по краю.
– Здесь есть симметрия, видишь? И назначение. Польза. И, действительно, некие приятные формы. – Он пожал плечами и отложил ложку в сторону. – Кто знает? Возможно, скоро – скажем, во второй половине жизни твоих внуков – среднереченские ложки будут последним криком моды среди богатых и влиятельных.
– Действительно, – прогудел Точильщик, – именно так я и подумал, юный брат! Если это такие вещи, которые используются ежедневно, то зачем их изготавливать из мягкого металла, который так быстро изнашивается? Почему бы им действительно не быть из кристаллов, поощряемых нашим Кланом, чтобы ими пользовались в течение многих сотен ваших стандартных лет?
Мири снова засмеялась и приветственно подняла рюмку.
– Безусловно, это так! Наверное, люди просто близоруки.
– Мы вас за это не виним, – поспешно сказал Помощник. – Ведь вы не сами выбрали себе такую короткую жизнь. Но представляется расточительством и высокомерием обречь творения ваших рук на забвение только потому, что вы сами…
Он замялся: конец его фразы был очевиден и изящного выхода не предвиделось. Точильщик шумно его спас.
– Неверно, брат: преходящее – это форма искусства. Более того, оно может быть самой высокой формой искусства: сам я еще не пришел к окончательному решению, а других мнений по этому поводу не слышал. Разве мы сами не были свидетелями творчества этого нашего младшего брата, который пользовался звуком, рисунком движений и отраженным светом? Оно сделано – и уходит, и, уходя, меняется. Искусство, братья. И кто знает, быть может…
Увидев, что Точильщик снова находится во власти своей страсти, члены его Клана приготовились слушать.
Остальные двое обменялись взглядами, улыбками – и отпили вина.
Чарли вошел в восточную дверь «Грота» точно вовремя и почти не запыхавшись и приветственно помахал своему напарнику, работавшему днем.
– Эй, Джордж! Какие новости, парень? В подземельях Эконси все тихо?
– Довольно тихо, – признал его напарник, худой смуглый мужчина, которого вышибли из полиции за нанесение подростку травмы со смертельным исходом. – В южной части сидит компания, за которой следовало бы приглядеть. Группа настоящих черепах и пара людей.
– Как-как?
Чарли выпучил глаза, но сразу же опомнился и заставил себя моргнуть.
– Черепахи, – терпеливо повторил Джордж. – Четыре штуки. Два человека, мужчина и женщина. Молодые. Проблем нет, только шумят немного. Но такие уж они, эти черепахи: не могут вести разговор так, чтобы в соседнем доме стены не потрескались. Просто присматривай за ними. Хотя ксенофобы к нам редко заглядывают.
Чарли кивнул.
– Угу, но никогда не знаешь… Я буду изредка туда заглядывать. А что за ребята?
– Красивая парочка. Он темный. Она рыжая. Не оранжевая, – неожиданно решил пояснить он. – Скорее, коричнево-рыжая.
– Каштановые волосы.
– Угу, каштановые. Маленькая такая. Похоже, неплохо проводят время, все шестеро. То и дело смеются.
Он пожал плечами и двинулся к бару.
– Ну, хорошо, – сказал Джордж, поняв его намек. – Надеюсь, они будут довольны своим пребыванием в прекрасном Эконси. – Он поднял руку. – Пока, приятель.
– Не напрягайся.
Джордж уже махнул рукой стоящему за стойкой Мэйси, заказывая свою первую в этот вечер рюмку.
Чарли дежурил в восточном и южном залах и к тому же присматривал за танцплощадкой с пониженной гравитацией, которая находилась в самом центре. Дженис Долтон патрулировала в западном и северном зале и тоже присматривала за танцплощадкой. Еще двое курсировали повсюду и присматривали за всем.
В восточном зале было спокойно. Чарли перехватил спор по поводу счета, не дав ему разрастись в громкий скандал, и передал его ближайшему управляющему. Он проводил рано напившегося посетителя к ближайшему выходу и посадил его в такси. Он приветственно кивнул двум постоянным клиентам и направился в южную часть.