Его разбудил чей-то громкий оклик. Он лежал неподвижно, прислушиваясь к эху.
Это был его собственный голос. Слово «Дариа!»
Дариа? Определенно это имя. Он спокойно лежал на мягком просторе своего ложа, закрыв глаза, и ждал, пока его память сообщит ему еще что-нибудь.
Ждать пришлось довольно долго. Он так редко видел сны, а имен ему пришлось запомнить столько…
Дариа дэа-Лузиам.
Он мысленно взвесил это имя, сдвинув брови над закрытыми глазами. Но больше ничего не всплыло.
В досаде Вал Кон повернулся на бок, вскочил, одновременно открывая глаза, и направился в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной водой.
«Слишком много вина и слишком мало сна», – решил он, насухо вытираясь полотенцем. Чересчур мало сна. Он поймал в зеркале свое отражение и мрачно посмотрел на хмурое лицо в стекле.
Дариа?
И наконец перед его мысленным взором появился образ. Стройная женщина одного с ним роста, темные короткие волосы лежат завитками, глаза как яркие сапфиры, губы смеются. Старше его, хотя и ненамного.
Лицо в зеркале напряглось, хмурые глаза чуть расширились.
Она была старше его ровно на год. Ему было семнадцать, ей – восемнадцать. Выпускникам было запрещено брать в любовники младшекурсников, но обходные пути существовали, и они их нашли. Они строили планы. Она сдаст Соло – последний экзамен – и проработает год, пока он будет проходить практику одиночной разведки. Когда закончит учебу он, они станут командой. Такие вещи случались. И кому это делать, как не им? Она – лучшая на своем курсе, он – на своем.
В тот день, когда Дариа отправлялась на Соло, она со смехом поцеловала его, пообещав, что с триумфом вернется в день их рождения, до которого оставалось полгода.
Но в день их рождения она не вернулась. Поиски в том секторе, куда ее отправили, в конце концов дали несколько обломков металла и пластика, очевидно, когда-то бывших частями разведывательного корабля.
Вал Кон резко встряхнул головой. Приблизив лицо к зеркалу, он заглянул к себе в глаза.
«Ты ее любил! – гневно сказал он себе. – И ты едва смог вспомнить ее имя?»
Глаза в зеркале ответили на его взгляд, прозрачные и зеленые.
Спустя несколько секунд он отвернулся от зеркала и направился к камердинеру за своей одеждой.
Глава 11
До чего же приятно снова надеть кожаный костюм, решила Мири, туго затягивая шарф на руке. Она немного постояла, глядя на горку вещей на столике: полированную палочку, сине-серебряное колье и кольцо в форме змеи.
Она неуверенно взяла колье, свернула его и убрала к остальным сокровищам, спрятанным в потайном отделении кошеля. Кольцо она снова надела на палец левой руки и, чуть улыбаясь, унесла палочку с собой в спальню.
Уже у двери она ощутила какую-то неправильность и стремительно повернулась, открыв нож и приготовившись к бою. Увидев, что это просто поднос с кофейником, чашкой и накрытой тарелкой, она немного расслабилась.
Чуть сдвинув брови, она покачала головой, переводя взгляд с подноса с завтраком на дверь.
Заперта. Прошлой ночью она заперла дверь, и сигнал у косяка сообщал ей, что дверь и сейчас заперта.
В запертые номера гостиницы завтрак не приносят.
Не закрывая ножа, она подошла к подносу и недоверчиво посмотрела на его содержимое.
Из носика кофейника поднимался ароматный пар, а под крышкой оказался завтрак из яйца, булочки и поджаренного мяса.
Между кофейником и чашкой была пристроена записка.
Она взяла ее двумя пальцами: это оказался одинарный листок жемчужной гостиничной бумаги, сложенный пополам. На обороте жирными буквами с обратным наклоном было написано ее имя.
Хмурясь, Мири развернула записку, рассеянно сложив нож и заправив его за пояс.
«Мири! – говорили сильные черные буквы. – Я пошел с Помощником добывать машину и рассчитываю вернуться к середине дня. После этого я отправлюсь с тобой навещать Мерфа, а вечером мы сможем отправиться в путь. Приятного аппетита».
В нижней части листка были выстроены угловатые буквы из чужого алфавита: возможно, ими было записано его имя.
Мири начала сыпать проклятиями. Она начала по-лиадийски, что показалось ей особенно уместным, переключилась на земной, потом на диалект Ауса, методично прошлась по ярскому, рюссу, восткиту и спанскому. Швырнув смятый листок на поднос, она покачала головой и плеснула кофе в чашку.
И стала расхаживать по комнате с чашкой в руках, продолжая кипятиться. Пустая чашка вернулась на блюдце с громким стуком.
– Будь он проклят! – пробормотала она, что было довольно-таки жалким завершением сказанного ранее.
Повернувшись спиной к остывающему завтраку, она гневно протопала к двери.
Точильщик и Хранитель стояли около омнихоры, громко беседуя на своем языке. Заметив ее, Точильщик прервал свою речь и поднял руку.
– Моя юнейшая сестра! Доброе утро тебе. Надеюсь, ты спала хорошо и результативно?
– Ну, – ответила она, улыбаясь, – я спала. А ты?
– Нам еще не время спать, – ответил Точильщик. – Хотя, наверное, оно уже близко, потому что мне немного зевается. Возможно, в следующем месяце мы поспим.
Мири потрясение моргнула.
– О!
Справа от нее возникло какое-то движение, и она обернулась. Это оказался Хранитель: он медленно плелся вперед, неловко склонив голову. Левой рукой он протягивал ей что-то.
Она взяла протянутую вещь, недоумевая. Это оказался какой-то кожаный конверт, длинный и очень узкий, черный, как ее костюм, но поразительно мягкий.
– Для клинка, который был у тебя вчера, – смущенно пробормотал Хранитель. – Насколько я понимаю, клинки этого изготовления состоят из металла, а это вещество весьма легко ржавеет и теряет остроту. Важно защищать его от подобной травмы. Я сожалею, что не смог предложить его тебе вчера вечером, но самый юный из моих юных братьев не посвятил нас в свои мысли. Пожалуйста, не сочти нас невежливыми, – добавил он. – И не думай, что мы жалуемся на решение нашего брата. Просто порой торопливость человеческих поступков вызывает у нас растерянность. – Он наклонил голову еще сильнее, и Мири вдруг поняла, что это попытка стать ниже, чем она. – Мы желаем тебе радости и долгих теплых дней.
У нее защипало глаза: она была глубоко тронута, хотя кое-что в его словах было довольно непонятно.
– Спасибо тебе, Хранитель. Я… благодарна. Ты и твои братья очень добры, и я не могу представить себе, чтобы вы были невежливыми.
– Спасибо тебе, – ответил Хранитель. – И знай, что мы смотрим на то пламя, которое есть ты, с благоговением и большой симпатией.
Он наконец выпрямился и попятился, чуть было не опрокинув омнихору.
Мири вытащила палочку-нож из-за пояса. Тайное оружие легко скользнуло в мягкие ножны, которые она прикрепила к ремню слева. При этом она на секунду усомнилась, положено ли доставать нож наперекрест.
– Сестра моя! – окликнул ее Точильщик.
Она с улыбкой повернулась к нему:
– Да, мой брат?
Он наклонил голову.
– Для меня будет честью, если ты составишь мне компанию на пути в офис Джастина Хостро. Сегодня мы должны получить нашу долю авансом, вот почему я туда направляюсь. Я хотел бы, чтобы ты сопровождала меня, потому что ты явно хорошо разбираешься в людях, а я, весьма возможно, нет. Мой брат, которого ты называешь Помощником, поднял вопрос о предназначении тех дефектных ножей, которые хочет купить Джастин Хостро. Он совершенно законно спросил, какое существо намеренно станет заказывать инструмент с изъяном и даже заявит, что желает иметь только такой? Мой брат озабочен таким поведением и чувствует, что, возможно, Джастин Хостро – вор, который хочет лишить нас платы за товар.
Мири уставилась на него.
– И ты хочешь, чтобы я сказала тебе, не мошенник ли он?
– Это, – ответил Точильщик, – составляет суть моей просьбы.