Адольф Гитлер не любил холодный и официальный город Берлин, и оставался там только, когда этого требовали церемонии и дипломатический этикет. Мюнхен был его местом отдыха и развлечений и местом рождения его партии. Здесь были люди его собственного сорта. Он свалит ответственность на своих подчиненных и улетит в свой горный замок. Оттуда до Мюнхена было всего лишь пару часов езды. И он залезет в свой черный пуленепробиваемый Мерседес, за которым следуют три машины, полные эсэсовцев, и умчится прочь к своим своеобразным удовольствиям.
Он любил посещать район Швабинг, который был Латинским кварталом Мюнхена, а также обедать в ресторане Остерия Бавария, где его овощные блюда готовил шеф-повар, который знал его вкусы. Он любил надевать черные замшевые шорты и зеленую охотничью куртку Loden Frey и посещать Октябрьскую ярмарку, смешиваться с людьми и фотографироваться с детьми вокруг него. Его охранники в штатском тщательно избегали объективов камеры. Он любил одевать черные брюки и безукоризненно белый пиджак и посещать Театр ам Гартнерплац, где давали Летучую мышь Штрауса. Он лично выбирал "танцовщицу", выступавшую во втором акте. Ади приходил во время антракта, его личный штандарт фюрера вывешивался на перилах его ложи. Прежде чем возобновить выступление люди в штатском в разных местах зала хайлят Гитлера, и вся аудитория встает и присоединяется к приветствию. Затем в интересах здорового эротизма фюрер будет сидеть с мощным биноклем, направленным на молодую, гибкую и полностью обнаженную Дороти ван Брук и её многочисленные прелести.
Или, возможно, он посетил бы Дом художника на Ленбахплатц, который он только что перестроил. В старые времена это было здание клуба всемирно известных художников, и Ади, который радовался званию "величайшего художника в мире", данному ему его обожателями, перестроил его с великолепием, присущим его Новому Порядку. Для него в доме были устроены апартаменты. И когда он обнаружил, что большая еврейская синагога не вписывалась в его взгляды, он приказал её снести, а участок использовать для стоянки нацистских автомобилей. Все уважающие себя художники место больше не посещали, и оно превратилось фактически в легкий клуб для партийных боссов. Красивые девушки с театральными амбициями всегда были по вызову, а также труппы давали частные спектакли по команде. Такие шоу, как американские акробаты и балет канкан с французскими танцовщицами, отдававший гитлеровское приветствие одной ногой вместо одной руки, помогали отвлечь мысли завоевателя мира от его забот. Номер Один уезжал домой в три или четыре часа утра, и тогда начиналась настоящая забава для его упившихся шампанским подчиненных.
Таков был Дом художника. Но в Английском саду только что закончилось строительство более грандиозного здания под названием Дом немецкого искусства. Это был, в некотором смысле, памятник одному из самых значимых событий в жизни Ади Шикльгрубера. В Вене приемная комиссия отказала ему в приёме. Все его юношеские надежды были сосредоточены на карьере художника. Но когда он представил свою работу, ему холодно сказали, что у него нет никакого таланта. Это стало для него приговором спать в приюте для бомжей и зарабатывать свой хлеб рисованием и продажей открыток. Когда его политический гений сделал его хозяином Германии, его жгучим желанием стало доказать, что он является самым крупным критиком и меценатом искусства в Фатерланде. Так появилось колоссальное мраморное сооружение, построенное на болотистой земле огромной стоимости. Но это не имело никакого значения в деле доказательства, насколько велика была ошибка приемной комиссии в Вене!
После завершения четырехлетней работы мюнхенские остряки окрестили его "Греческим железнодорожным вокзалом". Это был необычный музей искусств, в нём также размещались ресторан, пивная и ночной клуб. Разве нацистская партия родилась не в пивной, а разве все ранние выступления фюрера не происходили в таких местах? Новый порядок должен был истребить дух христианско-еврейского аскетизма. Еда, питье и веселье были в порядке нового дня. Всем молодым немцам было предписано иметь сильные тела и приносить в мир новых сильных здоровых арийцев как можно раньше и как можно чаще. Большинство нацистских храмов обеспечивало обилие частных помещений, в которых можно было начать это делать в любое время дня или ночи.
Ланни Бэдд посетил этот храм искусства, и нашел, что не так просто не показать свою дрожь. Не то, чтобы там не было никаких хороших картин, Мюнхен был домом искусства на протяжении многих веков, и не все хорошие художники были в концлагерях. Когда они писали пейзажи, то места были узнаваемы, и когда они рисовали баварских крестьян, то они часто вызывали симпатию. Но когда они рисовали голую арийскую Леду в объятиях лебедя, то можно было подумать о "непристойных открытках", распространявшихся во всех средиземноморских странах. Когда они рисовали штурмовиков в форме и нацистское оружие, то казалось, что работа выполнена в Министерстве пропаганды и народного просвещения под председательством хромого маленького карлика.