— Я заберу вас, как это делал Гас. Человек назвал угол, и Ланни быстро записал его для осторожности. Он почувствовал облегчение, потому что боялся, что не сможет добраться до президента, не раскрывая свою личность.
Путешественник достал свои сумки и оставил их в отеле Мейфлауэр. Затем он отправился на прогулку посмотреть на новые достопримечательности столицы своей страны, которая строилась почти полтора столетия, и выросла более чем наполовину за последний десяток лет. Белый мрамор превалировал, и Дом немецкого искусства Ади в Мюнхене оказался в тени Национальной галереи искусств, которая стоила пятнадцать миллионов долларов и вместила множество больших коллекций, начиная с коллекции банкира Меллона. В плохие старые времена Кулиджа этого двести раз миллионера назвали "величайшим секретарём казначейства со времён Гамильтона". И это он привел финансы своей страны в коллапс, а затем будет вынужден признать, что он не имел ни малейшего представления, как собрать снова Шалтая-Болтая.
Ланни пообедал в одиночестве, прочитал вечернюю газету и отправился снова на прогулку, чтобы проветрить мозги и продумать, что он хотел сообщить своему боссу. Он решил просить освобождения от дальнейших обязанностей. Он не собирался критиковать то, что босс делает или не делает, а просто сказать, что не чувствует, что он, секретный агент, добился очень много. Он хотел сбросить свой камуфляж и рассказать миру, что он на самом деле думает о нацизме и фашизме, и сделать то, что может добиться один американец, показав демократическим народам ту опасность, в которую они сползают. Если это разрушит его картинный бизнес, ну и пусть. У сына владельца Бэдд-Эрлинг Эйркрафт было достаточно средств, чтобы жить дальше. Он мог бы даже заняться производством истребителей, от которых, как представляется, зависит будущее мира.
Ровно минута в минуту он влез в машину Бейкера. За рулем был еще один человек, и пока автомобиль ехал, новоприбывший был подвергнут обыску быстрыми и хорошо тренированными руками. У него прощупали не только все его карманы, но и под мышками и в его штанинах, где может быть спрятано небольшое оружие. Даже внутренность его шляпы была не упущена из виду. "O.K.", — наконец, сказал досмотрщик и извинился: "Мы не можем допустить никаких случайностей в эти дни".
"Я надеюсь, что нет", — ответил Ланни с чувством.
Он еще раз прошёл знакомый путь и оказался в компании этого большого человека с мощными плечами и широкой улыбкой. Его приветствие не оставило сомнений охраннику, что этот "Захаров" был настоящим. Человек вышел, закрыв за собой дверь, и посетитель присел у постели и подвергся испытующему взгляду ярких и живых голубых глаз ФДР. "Ну, Ланни!" — сказал теплый голос с глубоким обертоном. — "Вы долго ждали следующего визита".
— Многое происходило, а я продолжал следить за этим. Получили ли вы мои отчеты?
— Все до единого, в порядке вашей нумерации. У меня есть для них специальная папка. Кстати, я держу их в голове. Скажите мне, что будет дальше.
— Гитлер собирается взять Прагу и то, что осталось от Чехословакии. Об этом можете побиться об заклад.
— И как скоро?
— К концу зимы, как я догадываюсь. Это будет через шесть месяцев после захвата Судет. По-видимому, этот срок понадобится ему, чтобы освоить приобретения и продолжить свой процесс умягчения для следующего шага. В соответствии с этим к следующей осени он должен быть готов захватить Данциг и Польский коридор.
Ланни продолжал давать обоснования для этих выводов. Это говорил Гитлер, это сказал Геринг, и что сказал Гесс. В середине этого президент прервал его: "Черт возьми! Когда вы мне скажете, что они поручили вам планировать их военные операции?"
Ланни рассмеялся. — "Это связано в значительной степени с престижем моего отца. У него есть то, что им нужно. Это сблизило меня с Герингом, а когда Гитлер увидел мои доверительные отношения с Герингом, то подумал, что со мной должно быть все в порядке. Вот так всё и закрутилось. Я делал всё возможное, чтобы их развлечь, и рассказывал им вещи о Франции и Англии, которые они хотели знать. Кроме того, я позволял себе дерзости, которые они считают присущи американцам. У них своеобразное отношение к нам, они нам завидуют и нам подражают, несмотря на то, что они не признают это даже самим себе. Гитлер, Геринг, Гесс, любой из них сотрёт в порошок любого немца, который осмелится сказать им, что говорю им я. Например, моя история об индюках".
Ланни рассказал эту историю, и его слушатель, запрокинув голову, расхохотался, почти так же от всей души, как это сделал Геринг. "Это говорит о многом", — отметил он. — "Геринга не возмущает, что в его фюрере видят хищного зверя!"