Море тоже отсвечивало бледно-зеленым. Наверное, из-за люминесценции планктона.
Я побрел вдоль улицы мимо живой изгороди из шипоцвета. Стреножники увидели меня издалека, опознали своего и приближаться не стали. Среди скал мерцали белым светом глаза бредунов. Я же свернул с брусчатки и спустился по опасной, скользкой тропке на террасу, нависающую над обрывом. Подошел к краю, поглядел вниз: там, среди черных камней, кипел прибой.
За спиной послышался гул и сухой треск. Я обернулся: над тропинкой висел радужный полупрозрачный сгусток. Не успел я удивиться, как сгусток преобразовался в человеческую фигуру.
Передо мной стоял сам Дэн Крогиус. Его лицо было бледно, словно присыпано пудрой, а глаза - пусты и черны.
- Что с тобой стряслось, Дэн? - ощущая сильный озноб, пробормотал я.
В зрачках Тени отражалось холодное сияние звезд.
- Ктулба знает, - ответил он, не разжимая губ, и протянул мне руку. Кисть стала удлиняться, словно лезвие ножа-оборотня, превращаясь в клинок. Я не успел отшатнуться, когда острие распороло на мне куртку и вошло бритвенно-острым куском льда в тело.
Я проснулся от рези в животе. Завертелся с боку на бок, шипя от боли. И шум дождя вторил мне на одной ноте.
Проклятая икра стрекунов! А ведь вечером совершенно не хотелось этой сомнительной снеди! И зачем себя заставил!..
Потому что - мирные дни, призрак. И непременный «семейный» ужин. Иллюзии делают нас слабыми и уязвимыми.
Но боль быстро сошла на нет. Я снова поерзал, затем обнял Тину: скилла была теплой и пахла травами.
На сей раз сон пришел быстро.
Глава 21 (предпоследняя)
Глава двадцать первая
...За все надо расплачиваться. За оборванные нити к Тени - тоже...
Утром Лесогорье заволокло густым туманом. Я вышел за порог нашей с Тиной хижины и сразу же потерял, где низ, где верх. Где небо, где море и где скалы. Во мгле скользил гротескный силуэт патрульного стреножника. Сухо стучали по брусчатке похожие на корни лапы. Невидимые в тумане бредуны выдавали свое присутствие лишенными смысла фразами на языке Сверчков и шелестом перепончатых крыл.
Недомогание, которое я ощутил накануне, давало о себе знать. Очевидно, при падении винтолета мне досталось сильнее, чем я думал. Болезнь словно притаилась, подождала, пока я освоюсь в Лесогорье, и вот теперь навалилась во всей своей мерзости.
Моросило, и редкие капли, попадая на кожу, вызывали озноб. Как будто не мне раньше приходилось мотаться под ледяными ливнями и пробираться в одном костюме по завьюженным предгорьям. Или несколько дней, проведенных в спокойствии и безопасности, сделали меня неожиданно мягким, как жижонка, или же я серьезно истратил ресурс своего модифицированного тела, и теперь пришло время платить по счетам за каждое ускорение и каждый меткий выстрел.
И еще, слишком часто меня стали посещать кошмарные сны.
Но близость к цели придавала силы. Ветер дул со стороны острова Целеста, с собой он приносил гул механизмов и лязг металла: работа над Великой Машиной не останавливалась ни на миг. Я подошел к живой изгороди, положил ладони на колючие и жесткие, словно выкованные из железа, ветви шипоцвета. Ярко-зеленый отравивец вынырнул из листвы и ловко перебрался на тыльную сторону ладони. Радужные фасеточные глаза с сочувствием уставились на меня.
Вышла Тина. Бесшумно ступая босыми ногами по мокрым камням, приблизилась ко мне сзади. Обвила руками плечи, прильнула щекой к спине. Хмыкнула и сказала деловитым тоном:
- А ведь у тебя - жар.
Я пересадил отравивца с ладони на ветвь, повернулся к Тине лицом.
- Мне просто любопытно, вернулись ли охотники из экспедиции в логово облачников, - ответил ей, ощущая странное онемение в нижней части лица.
- Тогда тебе нужно подняться к Перевальным Вратам, - тихо сказала Тина. - Не думаю, что они вернулись. Иначе Эдмонд или Шон уже послали бы за тобой.
- Может быть, - собственное дыхание показалось мне горячим, как напалм. - Я не могу усидеть. Я надену плащ и поднимусь к Вратам.
- Обязательно. Но сначала я напою тебя отваром из корневища болотного багрянника. Это снимет жар. И съел бы что-нибудь...
Я усмехнулся. Если бы мне сказали, что на Дожде, помимо пуль аборигенов, помимо клыков и когтей разнообразных чудищ, меня еще ждет испытание опекой, я бы только отмахнулся. Но вот приходится учиться противостоять и этой опасности.
- Не нужно, - ответил я. Почему-то казалось, что если я пройдусь по улочкам Лесогорья, то свежий воздух поможет мне лучше всяких лекарств.
Но стоило сделать лишь шаг к хижине, как спазм скрутил мне кишки. В глазах потемнело, из горячечной тьмы, точно из ящика Пандоры, вырвались видения из ночных кошмаров.