Я упал, распластавшись, точно придавленный к земле непосильной ношей. Тина бросилась ко мне, ее волосы разметались, закрыв испуганное лицо.
Острая боль распирала брюхо, била в диафрагму, отнимая дыхания и вызывая тошноту.
- Что? Что... - Тина схватила меня за руку. Потом рывком задрала мою рубаху, вознесла над подергивающимся животом руку, словно я был роженицей. Я замычал сквозь зубы и оттолкнул ее.
Да, за все надо расплачиваться. И вот настал этот день и для меня. За знание языка, за понимание реалий жизни на Дожде, за оборванные нити к Тени. За Великую Машину и Ктулбу.
За все, что я получил взаймы от личинок.
- Тина... - прохрипел я. - Уймись, я не беременный. Мне нужна другая помощь.
- Так, - кивнула Тина. - Какая?
- Чем вы выводите глистов?
Пока Тина металась по дому, а затем - по ближайшим склонам, собирая необходимые травы и коренья, пока она варила в очаге вонючее лекарство, я валялся на разворошенном ложе с бутылкой местного виски. С горла и через не могу, натощак, я поглощал выпивку, представляя, как личинки, готовые к превращению во взрослые особи, отваливаются от стенок кишечника, не желая питаться отравленными алкоголем соками носителя.
В какой-то момент я отключился, и мне приснился сон о том, что я сижу в полупустом кинозале в компании грезоманов, панков и унылых домохозяек, и жду, когда начнется фильм про приключения Тени. Я знал, что в этом фильме пойдет речь и обо мне. Я жутко хотел увидеть, не переврали ли киношники мою историю, и достойно ли сыграл меня актер. Когда экран засветился, и в его центре появился силуэт Тени, я подался вперед, предвкушая, что сейчас мне откроются все тайны, но выронил бутылку и сразу проснулся.
Тина сняла котелок с огня. Над варевом клубился пар - такой же густой, как и туман за стенами хижины.
- Уже готово, - сказала она. - Надо, чтоб остыло.
- Мне столько не выпить, - простонал я.
- А пить и не придется, - пообещала Тина и вынула из шкафчика вместительную спринцовку.
...Когда я снова пришел в себя, то помимо Тины в комнате увидел сереброволосого Эдмонда. Старейшина сидел на выросшем из пола табурете и вел неторопливый разговор со знахаркой об урожае клубней, на уборку которого бросили и свободных взрослых скилл, и детей, прервав занятия в школе.
Заметив, что я открыл глаза, Эдмонд повернулся ко мне и сказал доброжелательно:
- А ты знаешь, что одно из племен степняков поклоняется глистам? Эти люди полагают, что паразиты нашептывают им волю богов. И избавляться от глистов нельзя: карается смертью. Так-то.
Я поднял голову над подушкой и пошамкал пересохшим ртом. Тина подсунула к губам кружку воды. Сделав пару глотков, я спросил:
- Охотники вернулись?
- Вернулись, - гордо сообщил старейшина. - Внутренний Взор - наш! Это последний, после креагуляра, жизненно важный узел, который был утерян, а теперь возвращен. Осталось только установить его на место, и Великая Машина оживет. День, которого мы так долго ждали, близок.
- А что - Ревнители? - спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно тверже. С точки зрения скилл, наверное, я свалился с совершено нелепой болезнью. Фундамент моего авторитета шел трещинами и проседал; нужно было сохранить лицо.
Эдмонд поморщился.
- На Целесту перебросили еще две роты чернознаменников. Мы водим инспекцию Ревнителей за нос, - не без помощи профессора Брукса, - но фанатики чувствуют нарастающее напряжение и стремятся усилить свои позиции.
Судя по всему, на Целесте нам предстоит та еще драка. Скилл мало, их сверхспособности не столь остро отточены, как у призраков, и пользуются охотники ими скорее инстинктивно, чем обдуманно.
Нужно подняться на ноги до того, как все завертится.
- Внутренний Взор в безопасности? - спросил я.
Старейшина кивнул серебристой гривой.
- Он находится под охраной дома совета старейшин. Но мне было бы спокойней, если бы ты взялся сопровождать изделие в Целестинскую падь.
Тина с сомнением посмотрела на Эдмонда, а затем - на меня.
- Я сделаю так, как скажет совет старейшин, - ответил я. - Мне не нужно много времени для выздоровления.
Эдмонд поднялся, хрустнув коленями.
- Я рад это слышать. Отдыхай, - он указал на меня когтистым пальцем. - Но помни, Айрус, - ты нам нужен.
Старейшина удалился. Хижина охнула, открывая и снова закрывая двери.
С полминуты я молчал, слушая, как потрескивают в очаге дрова, и как шуршит сарафан Тины. Я пытался собрать клочки мыслей вместе.
- Тина! - позвал я, осознав, что именно меня тревожит.
В поле зрения появилась знахарка. В обрамленных пушком глазах светилась тревога. Я поднялся на локтях, рывком сел. Голова закружилась, но дурнота быстро прошла.