— Так их!
— Опять цепляй!
Выкатившись на берег Фонтанки, грузовозы[180] прибавили скорости. Проехав мимо Константиновского артиллерийского училища, колонна упёрлась в баррикаду. Защитников было не видать, но и проехать — не проедешь. Свернули на Забалканский проспект, а с Сенной площади выехали на Садовую. Так и добрались до Невского. Здесь шли уличные бои — большевики засели на балконах, на чердаках, палили из окон, из дверей парадных, строчили из подворотен. Бойцы в чёрной форме выкуривали их, бегая по этажам. «Марковцы!» — обожгло Авинова.
Проспект был буквально завален мебелью, бочками, брошенными автомобилями, спиленными столбами и деревьями — заготовками для баррикад. Тут и там, поверх обычного, затоптанного мусора, сверкали россыпи битого стекла. Пальба не прекращалась — лупили одиночными, пускали очереди из пулемётов, изредка доносились глухие разрывы гранат, а однажды грохнуло орудие. Возбуждённые людские крики метались по проспекту, эхо скакало рикошетом:
— На крыше! На крыше!
— Смерть буржуазии!..
— Заполучи, красножопый!
— Стреляй! Костя-а!
— В том окне!
— Ты слева, ты справа! Я прикрою!
— Он в подъезд ушёл, я видел!
— Гранатой его!
— Нельзя, там живут…
— Ося, хватай своих и дуй во двор!
— Проезжай, проезжай!
«Руссо-Балты» завили петли по Невскому, объезжая завалы и убитых. Дальше Знаменской площади проехать не получилось — Суворовский проспект, ведущий к Смольному, был перерыт, загромождён кучами земли и камня, шпалами, рельсами…
— По набережной бесполезно! — прокричал Люфт. — Там окопы!
— Слезаем! — крикнул Авинов. — Пройдёмся пешочком!
— А пушки? — огорчился Стратофонтов.
— На руках их тащить, что ли? — недовольно измолвил Кузьмич.
— Вперёд! Смотреть по сторонам! И бдить!
«Путиловская рабочая дивизия» двинулась на штурм Смольного, последнего оплота Советской власти.
Дома вокруг выглядели безжизненными — хозяева или затаились, пережидая очередную напасть, или сгинули. В проулках то и дело мелькали нижние чины Северо-Западной армии, по 6-й Рождественской выкатился броневик «Атаман», поводил башенками, да и отбыл — баррикады тут наворочали будь здоров, не по его колёсам.
— Не отставать! — повысил голос Кирилл. — Смотреть в оба!
К Смольному путиловцы выбрались, изрядно запыхавшись. Цитадель советской власти была окружена баррикадами и рядами колючей проволоки, бывший сквер весь был изрыт окопами, а земляные валы скрывали орудия-трёхдюймовки. Ни одного дерева не осталось — все поспиливали! Не укроешься. Нижние окна бывшего института благородных девиц были заколочены наглухо, а проёмы второго этажа защитники Смольного до половины заложили мешками с песком. Крепость!
— Да-а… — вымолвил Вожжеватов. — Эт-тебе не Зимний, так просто не сковырнёшь…
— Мы и не такое расковыривали! — надменно сказал Исаев.
Войска всё подтягивались и подтягивались. Большевики оставили окопы, укрывшись в здании и постреливая из окон.
— Эх! — вздохнул Стратофонтов. — Пушечку бы сюда!
Кузьмич сдержался, засопел только.
Первыми на приступ пошли сорвиголовы полковника Констанди из Мурманского полка. Остальные их прикрывали, стреляя по окнам. Бешеная стрельба не позволяла высунуться, пули оставляли щербины на стенах, дырявили мешки, выпуская струйками песок, пробивали толстые доски, и всё же ответный огонь вёлся, выбивая смельчаков одного за другим. Потеряв пятерых убитыми и человек двадцать ранеными, мурманцы отступили.
Стрельба стихла, как по приказу, и все расслышали лязг и цокот.
— Танки идут! — радостно завопили путиловцы, лучше других понимая в броне.
Два ромбических «Марка» вывернули со стороны Смольного проезда. По танкам задолбили пулемёты, но «ромбусы» не отвечали. Лишь развернувшись стальными лбами к фасаду, танки открыли огонь из орудий — и медленно поползли к обшарпанной колоннаде главного входа.
— На штурм! — заорал Авинов. — Ур-а-а!
Пушками вышибло двери Смольного, иные снаряды рвались в комнатах первого этажа.
— Вперёд!
Люфт обогнал танк и первым ворвался в здание, перелезая через баррикаду, устроенную сразу за дверью, — и получил пулю в голову.
— Бей гадов! — взревел Стратофонтов.
Марковцы подкрались к завалу из столов и кресел — и закидали большевиков гранатами. Путиловцы ворвались следом. За баррикадной кучей живых не осталось — пять или шесть растерзанных тел лежали в лужах крови на исшарканном паркете.