И тут рассудочный сумрак осветила вспышка озарения — да его ж разыгрывают! Выдохнув с облегчением, Кирилл повеселел даже.
— Вот, мерзавцы! — хмыкнул он добродушно.
Интересно, кто же это его провёл? Авинов снова глянул в записку. Бесполезно. Разве по печатным буквам угадаешь почерк? Гришко, наверное… Или Шевелёв. Томин, тот тоже горазд на… хм… на шалости. Почтовый ящик у них! Шпионы задрипанные… И главное, какое место выбрали — Бебек! Знают же, сволочи, что там Дашка живёт…
Улыбаясь, Кирилл подкрался к двери — и резко открыл её. Нет, хихикавших друзей за нею не оказалось.
— Всё равно сволочи… — проворчал он и запер дверь.
Глава 2
УЗНИК ИЛЬДИЗ-КИОСКА
Газета «Таврический голос»:
Во Владивостоке, под командой генерал-майора Гревса и под прикрытием крейсеров «Бруклин» и «Олбани», высадились 5000 американских солдат из 8-й дивизии (лагерь Фремонт около Пало-Альто в Калифорнии), а также 27-й и 31-й пехотные полки, переброшенные с Филиппин.
В заливе Золотой Рог бросили якоря японские корабли «Ивами» и «Асахи»,[12] английский крейсер «Суффолк». Самым многочисленным стало присутствие японской императорской армии — 11 дивизий в составе Сибирской экспедиции (генералы Отани, Оой, Судзуки, Сиро Ямада, адмирал Хирохару Като). Тут же открылись банки «Нешнл сити бэнк оф Нью-Йорк», «Чайна Джапен трейдинг», «Тёсэн Гинко», «Ёкохама Сёкин Гинко».
А нынче в новороссийский порт вошла французская эскадра: линкоры «Мирабо», «Жюстис», «Жан Барт» и «Вальдек Руссо».
Из Парижа и Лондона нам дали понять: для приобретения симпатий стран Согласия мы должны сказать два слова: «Республика» и «Федерация». Мы их сказали…
Великий Город-Царь, столица цезарей и султанов, медленно вставал из моря. Константинополь походил на сновидение, воплотившееся в яви. Глаза жадно шарили по куполам Святой Софии и Голубой мечети, по башням Топ-Капы и зубчатым стенам Юстиниана. Справа открывался шумный азиатский Стамбул — прибрежные дворцы, утопавшие в зелени садов, карандашики минаретов, полоски белых домов под сенью горы, где, по преданию, Сатана искушал Христа. А далече таяли в тумане Принцевы острова.
В порту было не протолкнуться — зачуханные пароходы-угольщики тёрлись о белые борта судна-госпиталя «Мавритания», между серых громад линкоров шныряли рыбачьи лодочки-канки.
— Гульнём, стало быть, — бодро сказал ординарец, оглаживая полный бант солдатских Георгиев,[13] — ваше-блародие?
— Это тебе можно гулять, Кузьмич, — рассмеялся Авинов, — а я человек семейный!
Сойдя на берег, Кирилл словно окунулся в море разливанное красных фесок, шумнокипящее от тысяч гортанных голосов, от щёлканья бичей арабаджи, гордо восседавших на козлах фаэтонов, от гудков автомобилей, тыкавшихся в толпе, от воя побирушек, зазывных воплей уличных продавцов, протяжного крика муэдзинов, лая бродячих собак — священных животных, обижать коих не рекомендовалось…
Константинополь навалился на штабс-капитана, кружа голову и оглушая.
— Иншалла! Иншалла!
— Па-астаранись!
— Дэнга, дэнга! Валлахи!
Турчанки, закутанные с ног до головы, с густыми вуалями на пол-лица, постреливали подведёнными глазками. Русские дамы щеголяли в платьях с заниженной талией, без корсетов, укороченных по моде — ниже колен.
О, женщины! Пока белогвардейцы били османов, отбирая Проливы, их боевые подруги рушили замшелые султанские порядки. Дамы, спасаясь от тифа, стриглись очень коротко или вовсе наголо, и эту «моду» моментально подхватили молодые османки. А ветер перемен всё сильнее раскачивал устои…
Тут и там, по всему Константинополю, распахивались двери увеселительных заведений — ресторанов «Режанс» и «Тюркуаз», «Сплендид» и «Айяспаша», «Московит», «Медведь», «Шерезаде», «Де Кавказ Дюльбер кафе»… Под этими вывесками пили коньяк, отплясывали шимми и плевать хотели на скучные запреты мулл.
Но истинным «потрясением основ» стали купания — мужчины и женщины вместе окунались в море, в одних трико, — о, Аллах!
Район Фулюрие, славный платановыми рощами и чистейшими родниками, где османы целомудренно наслаждались пением зеленушек, стал излюбленным пляжем для русских, тут же перекрещенным ими во «Флорию»…
…Сговорившись с густо обволошенным арабаджи, Кирилл поехал в Бебек.
Бебек — это тихий и спокойный пригород Константинополя. Он раскинулся на холмах, заросших акациями, вечнозелёным дубом и плакучими ивами. Зелёные холмы плавно нисходили к берегу Босфора, по которому так приятно совершать променад, любуясь шикарными видами азиатского Стамбула.
13