Сунув свёртки огорчённой Диане и наскоро распрощавшись с барышнями («Служба!»), Кирилл поспешил в город.
Марковцы разместились в казармах дворца Долма-бахчи, в коем ещё недавно вершил дела последний турецкий султан. Ныне тут слышалась русская речь, изредка перебиваемая английской и французской.
В расположение своей роты Авинов явился задумчив и хмур. Исаев, цепляя бороду заскорузлыми пальцами, встретил его последними известиями:
— Говорят, ваше-блародие, на север двигаем, вокруг всей ихней Европы. В Мурман!
— Да ну? — сказал Кирилл скучным голосом.
— Да-а! Чухну[17] погоняем, а то обнаглела вконец. Едрёна-зелёна… И немаков тожить, и Петербурх возвернём…
Почуяв настроение штабс-капитана, ординарец спросил участливо:
— Никак с жёнкой полаялись, ваше-блародие?
— Хуже, Кузьмич, — вздохнул Кирилл. — Полковника не видел?
— Кажись, в собрание подались их превосходительство.
Кивнув, штабс-капитан повернулся уходить.
— А…
— Потом, Кузьмич, потом…
Офицерское собрание располагалось, можно сказать, рядом, поэтому пролётку Авинов не стал брать, отправился пешком. Состояние у Кирилла было подавленное, и ощущение замаранности не пропадало, усиливалось только. История, приключившаяся с ним, была дикая, дичайшая, а объяснить её штабс-капитан не мог, как ни пытался. И выбросить записки нельзя — улики всё ж таки… Скоро, скоро он сдаст обе гадкие, грязные бумажонки — и освободится! Вон, уже завиднелась колоннада Офицерского собрания…
— Капитана Юрковский? — услышал вдруг Кирилл.
Резко обернувшись, он увидел грека во всём длинном и широком, не по размеру, и в неизменной красной феске. Маленькие глазки по сторонам фантастического носа-тарана блестели бусинками, как у степного тарантула, прячась в тени мохнатых сросшихся бровей. Из курчавых зарослей выглядывали мокрые красные губы.
— Они говорити, сто вы цестный официр, — заторопился грек, — сто расписка не писати… И я — цестный контрабандист с Пересыпи…
Суетливо роясь в расписной торбе, он достал пару увесистых цилиндриков — это были царские червонцы, упакованные в синюю вощёную бумагу, на торцах запечатанные воском.
Приняв золото, взвешивая его в руке, Авинов раздумывал: сжать ли стопочки монет в ладонях, как свинчатки, да залепить этому греку с правой и с левой, или… Сообразить, что «или», ему не дали — из толпы вынырнули крепкие ребятишки в серых костюмчиках, но с явной военной выправкой и скрутили ему руки, согнули в три погибели, обыскали…
— Пустите! — выдохнул Кирилл.
Кто-то, не церемонясь, нагнул ему голову и впихнул на заднее сиденье «майбаха». Один крепыш там уже сидел, второй залез следом за Авиновым и прижал так, что ни вздохнуть ни охнуть.
— Что… происходит? — просипел штабс-капитан.
Третий здоровяк, усаживаясь на место рядом с водителем, косо глянул на него и бросил:
— В Ильдиз-Киоск.[18]
Водитель кивнул, трогаясь, а Кирилл прикусил язык — в Ильдиз-Киоске обосновался Контрразведывательный пункт 1-го разряда, одно из щупалец могущественного Особого Совещания.[19] Штабс-капитан едва не застонал от стыда. «Глупец! Дурак! Идиот! — вертелись мысли, как конфетти на сквозняке. — Зачем было брать золото?! Лучше бы тебе, кретину, в дерьмо вляпаться… Ха! Так ты и вляпался! По локоть! По шейку! С головой!»
Мягко покачиваясь на ухабах, «майбах» выехал на возвышенность Ольгу-Фламюр, подкатил ко дворцу, и Авинова вывели. Он молча подчинился, разумея, что этим верзилам бесполезно что-то объяснять и доказывать.
Боковым входом Кирилла сопроводили через длинную анфиладу комнат и зал в дворцовые подвалы, узниками коих бывали и паши, и даже султаны.
Паче чаяния, камера его оказалась сухой и чистой, без «романтичных» скелетов, прикованных ржавыми цепями к стене. Под мрачными сводами горела электролампочка, в свете которой увядали любые грёзы.
Оглушённый, униженный, Авинов плюхнулся на крепкий стул. Перед ним, за круглым столиком, сидел усатенький молодчик в зелёном военном мундире без погон. Скучая, он сжимал и разжимал пальцы рук, затянутых в кожаные перчатки.
Дождавшись, пока конвоиры выйдут вон, молодчик легко поднялся и подошёл ближе к Кириллу.
— Капитан Юрковский! — пропел он, ласково улыбаясь. — Какая приятная встреча!
Выпрямившись, штабс-капитан твёрдо сказал:
— Лично я не назвал бы её приятной. К тому же вы бредите. Меня зовут Кирилл Антонович Авинов. 1-го Офицерского полка Марковской дивизии штабс-капитан. Честь имею!
19
Возникнув при Верховном руководителе, генерале Алексееве, Особое Совещание и его Контрразведывательная часть с КРП 1-го, 2-го и 3-го разрядов так и не стало единой спецслужбой в нашей реальности наподобие большевистской ВЧК. Контрразведки плодились и размножались как временные организации, держась на энтузиазме и профессионализме сотрудников, вроде той же «Азбуки» В. Шульгина.