Завидев посетителя, тут же подлетел Юра Лампе.
— Чего изволите? — просиял он.
— Телефон есть? — сразу спросил штабс-капитан.
— Есть, есть! Пойдёмте, я провожу.
Описав сложный зигзаг через лабиринт кабинетов, ширмочек и закутков, Юрий провёл «Веди-05» к телефону, висевшему на голой крашеной стене.
— Что-то случилось? — осторожно поинтересовался Лампочка.
— Может случиться, — сказал Авинов, снимая трубку. — Алло, барышня?
— Центральная слушает. Назовите номер…
Кирилл продиктовал и вскоре услыхал глуховатый голос Стогова:
— Слушаю.
— Товарища Релинского не навещайте пока, чтобы не заразиться. Слышите? Узнали, кто звонит?
— Узнал, — насторожился Буки. — А что, товарищ Релинский болен?
— Релинский под наблюдением врачей. Вот-вот могут вызвать карету «скорой помощи», чтобы надолго уложить в больницу.
— Понял. Спасибо. А то здоровье моё не очень, хворать мне нельзя… До свиданья.
— До свиданья.
С облегчением повесив трубку, Авинов улыбнулся Юрию.
— А вот скажи мне, молодший, — сказал он, — фамилиё твое, случаем, не фон Лампе? Признавайся!
— Фон… — понурился «молодший». — Ну куда с такой-то, с баронской? Вот мы её и уполовинили… И Лёшка не Алексей вовсе, он — Алекс. Алекс фон Лампе. Назовёшься так — и кранты…
— Ничего, Юрка, — сказал Кирилл серьёзно, — скоро ты станешь полным «фон-бароном». Ну бывай!
Тучи, нависшие над Москвой, уже не сеяли противную морось, но продолжали давить, застя багрец и золото заката, отчего тени делались нерезкими, размытыми, а сумрак казался вещественным, как прозрачный сизый туман.
Авинов прогулялся по Моховой, всё поглядывая на Александровский сад, деревья которого, чудилось, шевелились — это вороны устраивались на ветках. Их сиплое, противное карканье не умолкало до глубокой ночи.
Кирилл поневоле убыстрял шаг — скоро стемнеет, а фонарей по Москве горело мало. Во мраке улицы города напоминали горные ущелья, где в пещерах-подворотнях караулили ночные хищники.
Редко-редко за какими окнами трусливо дрожал огонёк керосинки. Ночью на столицу Совдепии опускалась мгла…
Поднявшись по Большой Никитской, Авинов свернул в Шереметевский переулок. Третий дом — это здесь.
Зайдя в гулкое парадное, он поднялся на площадку и постучал в дверь 85-й квартиры. Не скоро, но донеслись шаркающие шаги.
— Кто там? — послышался боязливый женский голос.
— Я от Константина Павловича, — приглушенно ответил штабс-капитан, озвучивая конспиративную кличку Сиднея Рейли.
Звякнула цепочка, щёлкнул замок, дверь приоткрылась. В щель просунулась голова в кудряшках. Разглядев кожаную куртку Авинова и фуражку со звездой, женщина вскрикнула. Кирилл быстренько придержал створку.
— Не бойтесь, — быстро проговорил он, — я не тот, за кого вы меня приняли. Вы позволите?
Дама посторонилась, и штабс-капитан проник в квартиру.
— С кем имею честь?.. — церемонно спросил он, наизнанку выворачивая этикет.
— Елизавета Эмильевна Оттен, — торопливо представилась дама, — я — актриса театра и… хозяйка этой квартиры.
— Очень приятно. Виктор Павлович.
Заметив движение в соседней комнате, он стремительно обернулся, хватаясь за рукоять маузера.
— Не стреляйте! — вскрикнул ещё один женский голос, помоложе, и в прихожую вышла девушка годков этак двадцати восьми — двадцати девяти, поднимая тонкие руки — худые запястья вылезли из длинных, обтягивавших рукавов.
— Это моя подруга, — поспешила сказать Оттен, — Мария Владимировна, она…
— Мария Владимировна? — переспросил Авинов. — Фриде?
— Д-да… — призналась девушка.
— Да опустите вы руки, Мария Владимировна. Вы доставили записку? От кого? От брата или от подполковника Голицына?
Напор штабс-капитана был так силён и так суров, что Фриде совсем потерялась, еле выговорив:
— Г-голицына…
— Дайте, — требовательно протянул руку Кирилл.
Он развернул записку, скатанную трубочкой. В ней бисерным почерком было написано:
«Ружейный завод в Туле работает в одну смену. Выпускают, главным образом, пулемёты, выпуск винтовок снижен на 80 процентов. В городе — штаб тульского отряда, при нём идёт формирование дивизии. Формирование идёт по полкам. Каждый полк должен насчитывать 1000 штыков, однако на фронт этот полк — видимо в целях дезинформации — пойдёт под номером строевого батальона…»