— Тебя отпустили? — быстро спросил Тер-Петросян.
— Сам ушёл!
— Молодец! — возликовал Камо. — И правильно! Ты же наш!
— Одного я там пристрелил…
— Всё хорошо, дорогой, — неожиданно серьёзно сказал Симон Аршакович, — всё хорошо… А чего они к тебе пристали? Что, Дзержинский тебя так к Ленину приревновал? Хе-хе…
— Меня Аня сдала.
— Аня?! Наша Аня?
— Ваша Аня.
Тер-Петросян пробормотал что-то по-армянски, вздохнул глубоко.
— Не обижайся на неё, дорогой, — сказал он тихонько. — Время такое, что у дедов голову сносит, весь мир вверх тормашками! Чего нельзя было делать, теперь можно стало. А уж молодые и вовсе бесятся, волей отравленные. Слишком много свободы сразу — это тоже плохо.
— Да я не обижаюсь… Понимаешь, я ведь действительно служил у белых. Партийное задание, понимаешь?
— Понимаю. Да ты не волнуйся, дорогой. И голову перестань ломать. Женская душа, вообще, потёмки, а уж у девушки-революционерки и вовсе мрак!
— Ладно, Камо, ладно… Побежал я!
— Да куда ты всё бегаешь, дорогой? Постой!
— К Владимиру Ильичу! Надо, знаешь, первым оправдаться, пока меня «Железный Феликс» не опередил!
Тер-Петросян положил Кириллу ладонь на грудь одновременно останавливающим и успокаивающим жестом.
— Я сам схожу к Старику, — сказал он, снова переходя на серьёзный тон, — и всё улажу. А ты ступай к себе, выпей чего покрепче — и баюшки. Слу-ушай… Знаешь что, дорогой? Ты мне здорово бы помог в одном деле. Хочу я своим комсомольцам проверку устроить, пусть-ка попробуют сдать экзамен на революционную стойкость! Посоветовал бы чего, помог бы как офицер… — Камо изложил свой немудрёный план.
— Отчего же не помочь, — устало проговорил Авинов. — Но только при одном условии…
— Аня тебя не увидит! — горячо заверил его Тер-Петросян. — Никто не увидит!
— Тогда ладно… Чёрт, парабеллум мой отняли. Ч-чёрт!
— Вернёмся, может? — невинно спросил Камо и сам же рассмеялся своему предложению. — Найдём, дорогой! Иди, иди…
На последнем запасе сил дойдя до квартиры, Кирилл залёг спать. Страх перед ЧК витал в тёмной комнате, зловещими тенями копясь по углам, но сон одолел кошмар наяву. Ранним утром проснувшись, Авинов ощутил сильнейшее беспокойство. Сдержал ли слово Камо? Потолковал ли с Лениным? Отступился ли Дзержинский?..
Одевшись, обувшись, побрившись, Авинов отправился на доклад к Сталину. Иосиф Виссарионович был дома.
— Что, нэ добрался до тебя Феликс? — осклабился нарком, топорща усы.
— Не успел, товарищ Сталин, — деревянным голосом ответил Кирилл.
— Всё будэт хорошо, ФД уже получил нагоняй от Ильича, больше он к тебе не полезет. Со Свердловым… всё гладко прошло?
— Как по писаному. Да… Вот ключ от его сейфа.
— Ага! — оживился нарком. — Пойдём тогда, комиссию соберём и откроем. Малькова позовём, Бонча…
…Сейф в кабинете Свердлова вызывал уважение — неподъёмный стальной куб.
— Небось для царя делали, — озабоченно сказал комендант Кремля. — Пушкой не прошибёшь!
— Открывай! — велел Сталин, раскуривая первую трубку за утро.
Мальков трижды повернул ключ. Дверца щёлкнула и отошла — тяжеленная плита.
— Мать моя… — выдохнул комендант.
— Записывайте, Мария, записывайте, — велел Бонч-Бруевич, нервно потирая ладони.
Из свердловского сейфа извлекли сто с лишним тысяч золотых монет царской чеканки, семьсот ювелирных украшений — от перстня до колье, почти миллион рублей царскими ассигнациями.
— Бож-же мой… — дребезжащим голосом проговорила Володичева. — В Москве дети с голоду пухли, а он…
— Пишите, Маша, пишите, — поторопил её управляющий делами Совнаркома. — Та-ак… «Обнаружено семь чистых бланков паспортов царского образца…» Записали? «Заграничные паспорта, выписанные на имя Якова Михайловича Свердлова, на имя Ивана Григорьевича Клеточкина, на имя Сергея Константиновича Ползикова, на имя Адама Антоновича Гирша…»[122]
— Тут ещё женские! — возбуждённо сказал Мальков. — На Цецилию, на Сару…
— Видать, один бежать нэ хотел, — усмехнулся Сталин, вынимая трубку изо рта. — Всё предусмотрел, ч-чат-лак! — и добавил строго: — Но похороним его со всэми почестями, как истинного коммуниста!..
…Похороны Свердлова вышли не то чтобы пышными, но очень торжественными. Вся головка большевиков разразилась речами.
— Мы опустили в могилу пголетарского вождя, который больше всего сделал для организации габочего класса, для его победы, — сказал Ленин с проникновенностью. — Теперь, когда во всем свете ширится Советская власть и распространяется с молниеносной быстготой идея о том, как организованный в Советы пголетариат борется за осуществление своих идей, мы хороним пгедставителя пголетариата, который показал на пгимере, как нужно бороться за эти идеи. Миллионы пголетариев повторят наши слова: «Вечная память товарищу Свегдлову»; на его могиле мы даём тогжественную клятву ещё кгепче бороться за свегжение капитала, за полное освобождение тгудящихся!
122
В реале Я. Свердлов умер через пять месяцев после возвращения Ленина из Горок. Официально — от инфлюэнцы (!). Есть сведения, что Свердлова жестоко избили рабочие, причинив опасные травмы, от которых тот, скорее всего, и скончался. Сейф же смогли открыть лишь в 1935 году — и нашли всё описанное выше.