— Да не…
— Ну это дело надо обмыть! Выпивка за мой счёт. Первачок! («Встречаемся на Патриарших прудах. Есть задание. Это важно!»)
Честно говоря, Авинов был разочарован. Обычно Буки говорил не «обмыть», а «отметить» — и встреча проходила в «Подполье», где можно было хоть поесть по-человечески. И на тебе…
Выйдя на бульвар Патриаршего пруда,[145] Кирилл сбавил шаг, ступая неторопливо и чинно. Умаялся комиссар, решил воздухом подышать. Имеет право.
Стогова ждать долго не пришлось — генерал догнал Авинова и зашагал рядом.
— Всё хорошо? — спросил он.
— Всё хорошо, и даже лучше!
Кирилл в нескольких словах обрисовал положение дел с «токмаковщиной».
— Отменно поработали, — похвалил его «Буки 02», — отчётливо! Хвалю.
— Премного благодарны. А что там насчёт «первака»?
— Вам поручается максимально ослабить большевистскую оборону Петрограда, — понизил голос Стогов, — дабы взять город с минимальными потерями.
— Делов-то! — фыркнул Авинов. — Всего лишь организовать взятие Питера!
На лице генерала появилось виноватое выражение.
— Безусловно, задание очень непростое… — запыхтел он.
— Не то слово… — буркнул Кирилл.
Он задумался. Цель, которую ставил перед ним Центр, была пугающе огромна, она казалась неохватной и непосильной. Задача во много-много действий…
— Развалить оборону — это же не только «военки» касается, — недовольно проговорил Авинов. — А рабочие? А начальство? — Помолчав, он сказал: — Ладно, попробуем… Именно «попробуем»! Во множественном числе. Связи с питерским подпольем у вас налажены?
— Знамо дело, — браво ответил Буки, — на том стоим.
— Тогда пусть готовятся к решительному выступлению! Пусть организуются в «пятёрки» и собирают оружие. Хорошо бы наладить агитацию на заводах города — дескать, под Корниловым крестьян землёю наделили, а рабочим установили восьмичасовой день, и не голодно им, и зимой тепло будет… Газет бы подкинуть, что-нибудь вроде «Правительственного вестника» или «Русского курьера». Пусть почитают не свою «Правду», в кавычках, а истинную — про ижевцев, воткинцев, сормовцев в армии Каппеля, про наших офицеров-голодранцев… Питерский пролетариат маненько другим стал — разброд там, волнения и шатание.[146] Задача ясна?
— Так точно! — ухмыльнулся генерал. — Разрешите идти?
— Ступайте, — улыбнулся Авинов, — а я с нашим другом Рейли перетолкую…
Шагая переулками Арбата, Кирилл пришёл к выводу, что ничего тёплого к агенту СТ-1[147] не испытывает. Авинова раздражала наглость Рейли, его властное превосходство, основанное не на глубоком знании ситуации, а лишь на самоуверенности, на имперском снобизме англичан. Эти островитяне настолько привыкли к хвастливому: «Солнце не заходит над Британией», — что даже не заметили, как очутились в тени Северо-Американских Соединённых Штатов…
А всё мастерство Рейли заключалось в отменном умении отравить, заколоть, застрелить и задушить. Такой вывернется, тем более что у него всегда под рукой «одиннадцать паспортов и столько же жён»…
А вот и неприметный особнячок, где Рейли свил гнёздышко. Шторы на окне раздёрнуты, герань цветёт…
Авинов замедлил шаг. Парниша, лениво щёлкавший семечки напротив, весь был — особая примета. Он стоял на углу, прислонясь к стене, — в костюме и в сапогах, с чубом, выпущенным из-под картуза… И даже табличку с надписью «МЧК»[148] необязательно было вешать ему на шею — чекист узнавался издалека.
«Обложили-таки!» — подумал Кирилл. Владимир Ильич запретил Феликсу Эдмундовичу форсировать «дело Локкарта», и тот решил действовать по тихой…
Авинов прятаться не стал — оправив кожанку, он решительно двинулся вперёд. Поравнявшись с парнишей, Кирилл глухо спросил:
— Берзин не подходил?
— Утром был! — с готовностью ответил чекист, быстро выбрасывая шелуху. — Потом ушёл.
Авинов кивнул.
— Если со двора выедет машина, — сказал он, — запомнишь водителя.
— Ага!
Минуя парадное, штабс-капитан поднялся на второй этаж и постучался условным стуком. Открыл ему капитан Хилл.
— Хэллоу, товарисч!
— Хэлло, хэлло, — проворчал Авинов, изображая крайнее утомление.
В маленькой квартирке было тепло — пузатая голландская печь в углу гостиной пышела жаром. А вот и временный хозяин…
Сидней Рейли внешне выглядел совершенно спокойным, но некоторые приметы — посвистывание, притоптывание — выдавали, что он нервничал. Хотя нет, это просто возбуждение…
146
В то время закрылось порядка 200 питерских предприятий. Мало того что рабочие голодали и мёрзли в нетопленом жилье, им вдобавок грозила безработица и сокращения. На Путиловском заводе от 22 тысяч работников осталось 9 тысяч, на Ижорском 8 тысяч сократили до одной, а чтобы разоружить рабочих Обуховского завода, закрываемого большевиками, пришлось посылать отряд кронштадтских матросов.