На новом, теперь уже по-деловому избранном факультете колониальной агрономии он в ужасе схватился за голову при виде одной только программы. С ума можно было сойти от одних только названий изучаемых предметов. Экономика деревни, моторы, какая-то промышленная физика, микробиология общая и сельскохозяйственная, педология (интересно, с чем ее едят?), сельскохозяйственная химия, болезни растений и животных (господи, два огромных тома!), зоохимия, полевые работы и скотоводство общее и тропическое, то же самое и с остальными сельскохозяйственными работами, энтомология… Обучение в Салониках, которое когда-то казалось ему столь трудным, пребывание на покинутом теперь факультете, да и вообще все на свете показалось теперь Георгию менее сложным, чем эта огромная порция знаний, которую ему предстояло переварить. «С ума они все посходили!» — в отчаянии думал он. Прощай свобода, прощай спорт, прощайте мечты о привольном студенческом житье!.. И при всем этом, учитывая один уже пропавший год, ему нужно было перед матерью, отчимом и перед всем миром показать, что он все-таки настоящий мужчина.
…Известно, что получается, когда способный и самолюбивый юноша начинает систематически и упорно трудиться. Постепенно пришел успех, стало находиться время и на любимые занятия спортом и особенно плаваньем.
Доказательством тому может служить экзамен у профессора Молена, в который входило совместное с профессором посещение университетской фермы. Уже по пути туда профессор указал испытуемому на первого встречного коня в упряжке и потребовал определить его породу и происхождение. А на самой ферме профессор неожиданно попросил Георгия:
— Теперь, молодой человек, давайте совместными усилиями определим отличительные признаки вот этого милого создания…
Они как раз оказались среди многочисленного собрания самых различных представителей овечьей семьи. По указанию профессора смотритель подвел одну из овец. Студент без колебаний определил, что она происходит из Котантена. Внимательно приглядываясь к овце, Георгий начал подробнейшим образом перечислять ее особенности, старательно избегая при этом латинских названий, в которых так легко запутаться. Молен слушал и все чаще теребил свою бородку от нетерпения, но прервать студента не было никакой возможности. Понимая всю опасность положения, Георгий пустился в живописание свойств овцы, по-прежнему не произнося ни одного латинского названия, ибо латынь была для него опасней трясин в устье Галикоса.
Наконец Молен замахал руками и произнес какие-то странно звучащие латинские слова.
— Так вот, юноша, укажите мне это место прямо на данной овце, — мило улыбаясь, добавил он уже по-французски.
В этот критический момент, когда вспотевший студент напрасно напрягал память, выручила его сама овца. Представительница прославленной котантенской породы внезапно вырвалась из рук смотрителя. Обрадовавшись минутной передышке, студент ухватил овцу где-то в районе хвоста и поднял на своего мучителя полный отчаяния взгляд.
Профессор Молен перестал дергать свою бородку, лицо у него прояснилось, он похлопал студента по плечу и заявил:
— Бон… Трэ бьен… Совершенно верно! Вы указали совершенно правильно!
Общий перелом наступил в 1935 году. Все шло как по писаному. Георгий снова, но уже с чистой совестью, вернулся к спорту. Победы в плаванье, которые он одерживал еще в Салониках, сделали его одним из самых опасных соперников на водных дорожках Бельгии, пока что только в студенческих кругах.
Георгий научился разбираться теперь во многих «профессиональных» вопросах. Знал, каким предательским может оказаться деревянный трамплин, имевшийся у них в Лувене. С одного взгляда умел он оценить даже самые маленькие различия в высоте «жираф» для прыжков. Форму противников и партнеров он безошибочно угадывал в первые же минуты матча.