Во вторую группу, местом назначения которой были Афины, входили Абадис и Катрабасас, оба офицеры греческого флота, и их радист.
Восьмого пассажира — агента № 1 — не знал никто. Звали его Георгием или Ежи Ивановым-Шайновичем, и был он поляком. После войны Катрабасас утверждал, что загадочный пассажир сразу же пробудил в нем доверие, в противоположность некоторым не в меру импульсивным соотечественникам.
«Это был не болтливый или заносчивый умник; я убедился быстро и в том, что он является человеком действия, человеком, прекрасно знакомым с различными видами секретного оружия. Поразила меня также и его физическая подготовка», — рассказывал Катрабасас, узнав по газетной фотографии, с кем ему пришлось плыть на подводной лодке.
За обедом рядом с агентом № 1 сидел жгучий брюнет, похожий на моряка, действительно слишком уж общительный. Этот новый знакомый, один из морских офицеров, был механиком. Звали его Иоаннис Абадис. Что же касается агента № 1, то никого не ввели в заблуждение ни его потрепанная кепка, ни одежда рабочего. Кроме того, его светлые волосы красноречиво свидетельствовали о том, что греком он скорее всего никогда не был, а атлетическое сложение выдавало в нем опытного спортсмена. Разговор, однако, велся исключительно о погоде, о достоинствах обеда и, наконец, о фильмах и повестях, преимущественно приключенческих и детективных.
После обеда восемь путешественников, уже немного освоившись друг с другом, вышли из кают-компании на палубу. В нескольких метрах от корабля-базы на спокойной поверхности залива вырисовывался силуэт подводной лодки. Приглядевшись к ней более внимательно, агент № 1 опознал в ней «Сандерболт».
Подводной лодкой, которой предстояло доставить всю группу к берегам Крита и Греции, был действительно «Сандерболт», прославившийся торпедированием немецкой подводной лодки, вышедшей из французского порта совместно с тремя тральщиками. После первого успеха «Сандерболт» потопил, уже в Средиземном море, вторую и третью немецкие подводные лодки, а также пять различных судов, а в июле 1941 года спас экипаж собственного торгового судна, состоявший ни более ни менее как из 43 человек, и даже корабельную собаку. Каким образом командиру «Сандерболта» удалось разместить в тесной подводной лодке целых 111 человек, так и осталось его тайной…
Агент № 1 тут же припомнил, что за пару месяцев до начала войны, в первых числах июня 1939 года, та же самая подводная лодка, только под другим названием, стала героиней печально известной во всей Европе драмы в Ливерпульском заливе. Тогда она носила название «Сетис». Совершенно неожиданно она затонула и, наполненная удушающим углекислым газом, превратилась в могилу всего экипажа. Поднятая с морского дна, она в соответствии с обычаем вынуждена была распроститься с «невезучим» именем и теперь действовала под названием «Сандерболт», то есть «Гром». В любом случае вид этой стальной могилы для стольких моряков вызывал неприятную дрожь…
— Знаете, а ведь это же бывшая «Сетис», — обратился агент № 1 к своему спутнику.
Греческому моряку также была известна эта трагическая история. Несколькими подробностями он дополнил картину драмы, происшедшей на борту «Сетиса». Оба замолчали и долго вглядывались в затемненный порт и наполненный гулом моторов залив.
Точно так же прошел и следующий день — в сдержанных разговорах и ожидании. Наконец 5 октября 1941 года после полудня вся группа перешла на палубу «Сандерболта» и с превеликим трудом разместилась в носовых отсеках, где вдоль запасных торпед были прикреплены матросские сундучки, а над ними тесным рядком свешивались гамаки. Было душно, тесно и непривычно. В первые же минуты после того, как вновь прибывшие попали на борт, им пришлось выслушать длинную лекцию о том, как следует вести себя на корабле. Курение, само собой разумеется, было строжайше запрещено, а пользование головоломными приборами в туалетах очень затрудняло жизнь. Боцман инструктировал:
— Нельзя допускать, чтобы какие-либо нечистоты могли бы выдать расположение корабля… Во время нахождения в секторах противника должен быть исключен какой-либо шум… Переход в другие помещения воспрещается, и вообще воспрещается все на свете — можно только сидеть на одном месте и пить чай или какао… А подогреть себе их каждый может на электрической плитке.
Итак, начало путешествия выглядело не слишком приятно.
На заходе солнца «Сандерболт» потихоньку вышел за минные поля, окружающие порт, в открытое море. Каждые четыре часа сменялись вахты, и тогда в помещение для матросов поступали скупые сведения о том, что происходит на белом свете.