Нет, она не рыдала, не истерила и с нами была предельно обходительна. Но сдержанность и напускное спокойствие явно стоили девушке неимоверных усилий.
— Я очень рада, господа, — узнав о цели нашего визита, заявила она тихим голосом, — что коронное сыскное ведомство приняло во внимание и не пренебрегло моим прошением, назначив дополнительное расследование этого злополучного происшествия. И я надеюсь, господа, что вы не припишете моему радению меркантильный интерес, означенный лишь желанием вытребовать с железной дороги пособие.
— Ни в коей мере, сударыня, — опередил меня Тимон. Мне оставалось лишь кивком подтвердить его слова.
— Прекрасно. Поскольку я, хорошо зная Ивана Федотыча, никак не посмела бы подвергнуть сомнению его разумение и старание в работе. Мне надобно правду знать, а без пособия я уж как-нибудь обойдусь.
— Агафья Егоровна, — я позволил себе чуть ускорить процесс, — мы с вами согласны и ничуть не сомневаемся, что нарушением техники безопасности лишь отговорка руководства, не желающего знать истинных причин инцидента. Мы и прибыли, чтобы разобраться во всём. И нам потребуется ваша помощь. Совсем небольшая. Нам нужно, чтобы вы проводили нас на могилу вашего мужа.
Агафья Егоровна взглянула на нас с сомнением, видимо, силясь понять, каким образом посещение могилы может способствовать расследованию. Пришлось пояснить:
— Видите ли, сударыня, я обладаю некоторыми способностями, позволяющими общаться с душами умерших. И очень надеюсь увидеть глазами вашего супруга события, предшествующие гибели.
— Но с того дня прошло уже более седьмицы, — вдова глянула на меня ещё более недоверчиво. — Да и кремировали его в тот же день, как нашли. Ни взглянуть, ни проститься мне даже не позволили.
— Мы в курсе, Агафья Егоровна. Но всё же намерены попробовать. Вдруг да получится.
— Что ж, если вы настаиваете, — кивнула вдова, — не смею перечить. Позвольте лишь приберу работу да упрежу соседку, чтоб приглядела за моей Сонюшкой.
Минут через десять мы уже выехали на кладбище, привлекая прохожих зевак отчаянно дымящей трубой нашего парохода. Видать, сегодня Тимонилино заправил топку не сильно качественным углём. Да ещё и ветер был попутным, а двигались мы по неровной дороге не так чтобы быстро. Поэтому пришлось нам с орком надевать защитные плащи, очки, а носы укутывать шарфами. Агафья Егоровна от очков отказалась и просто зажмурилась, прикрыв лицо шейным платком.
Но один чёрт, пока добрались до кладбища, все здорово надышались едким дымом и прокоптились насквозь.
Кладбище оказалось не очень большим. По крайней мере, не таким большим, к каким я привык в своём мире. И никаких оградок, как у нас, зачем-то старающихся застолбить как можно большую территорию для покойника и иной раз сильно мешающих передвигаться по кладбищу. А ещё новых могил здесь обнаружилось совсем чуть. В принципе, могли бы и сами всё найти, не тревожа вдову. Просто вместо того, чтобы сразу пройти к нужному месту, пришлось бы обойти эту юдоль печали по периметру, читая имена усопших на свежих захоронениях.
Понятное дело, памятники на таковых ставить было рано, земле предстояло ещё порядочно осесть. Так что из могильных куч торчали пока лишь одни фанерные таблички, навроде тех, что размещают иногда у нас на газонах с требованием не ходить по траве.
Народу почти не было. Несколько индивидуумов вяло ковыряли землю вдали, похоже, взявшись за работу совсем недавно. Яму выкопать успели лишь по колено и дальше углубляться особо не спешили, уделяя гораздо больше внимания не труду, а большой бутылке, чинно передаваемой из рук в руки.
Едва мы добрались до нужной могилы, горка земли на которой, кстати, была совсем невелика, Агафья Егоровна уселась на корточки возле кривовато установленной таблички и принялась зачем-то поправлять сложенные рядом букетики цветов, при том что-то тихонечко нашептывая. Тимон молча встал в сторонке, понимая, что не стоит меня сейчас ничем отвлекать, а сам я, тоже присев, закрыл глаза и постарался настроиться на нужный лад.
Очень я надеялся, что не зря в моём мире отмечают девять и сорок дней после кончины человека, считая, что до тех пор душа его не исчезает, а витает где-то поблизости, наблюдая за живыми близкими. Возможно, это так оно и есть. И, хотелось верить, что в этом мире у высвобожденных душ не более короткие сроки привязки к телу.
Очень долго ничего не происходило. Очень. Ноги стали затекать, и я просто плюхнулся задом на землю, плюнув на приличия и чистоту одежды.
Чуть поёрзав, уселся поудобнее. Немного отвлекал шёпот вдовы, но не приказывать же ей было заткнуться.