Момент «ноль плюс пятьдесят». Атака в сектор гермодвери. Ее вскрытие и соединение с группой отвлекающего штурма. «Упаковка» обездвиженных единиц противника. Медгруппа начинает эвакуацию заложников во временный госпиталь — в «нулевой» отсек.
Конец операции.
Ожидаемое полное время выполнения — не более шестидесяти секунд. Предполагаемые потери (в случае применения противником неядерных взрывсредств) со стороны противника — семь единиц; наши потери — не более двадцати единиц; потери гражданского контингента — до тридцати единиц.
Капитан молчаливым кивком принял рапорт и кивком же — только чуть иным, предоставил слово полковнику Йонгу.
— Мы готовы к проведению обмена, — мрачно доложил тот. — Основная схема — точно та же, что предложили мы... Однако наши партнеры с «Саратоги» принимают некоторые дополнительные меры...
— Может, не надо самодеятельности? — не столько спросил, сколько приказал капитан. Йонг смутился.
— Мне кажется, что не стоит нам вмешиваться в их действия со своими указаниями, — возразил он настолько мягким тоном, насколько была способна его, пропитанная идеей субординации, натура. — Примите во внимание, капитан, что мы, э-э... лишены какой бы то ни было возможности жестко диктовать им, что делать, а чего не делать...
— Тогда ступайте и действуйте! — коротко определил Манцев. — Не дожидайтесь, пока мы тут закончим воду в ступе толочь... Придерживайтесь плана с точностью до секунды и о прохождении каждого этапа докладывайте немедленно... Вы свободны.
Он повернулся к чрезвычайному комиссару:
— Сергей Дмитриевич?
Горский чуть подтянулся и отрапортовал:
— Капитан Тоох объявил для экипажа-стажера суточные учебные игры. Корри заперлись в отсеках-тренажерах и блюдут полный нейтралитет. Делают вид, что ровным счетом ничего не происходит. Это им, конечно, тяжело дается...
— Медицинская спецгруппа?
Не удостоив сверхкраткий доклад своего старого приятеля даже пренебрежительной репликой, Манцев повернулся к украшенному погонами с древней витой змейкой седовласому арабу — руководителю медицинской службы крейсера.
«А моя — капитанская — задача, — думал он, пропуская мимо ушей слова старшего медика (в старине Хасане Манцев был уверен куда больше, чем в самом себе), — моя задача — всего лишь дождаться того момента, когда господину Йонгу удастся наконец вытянуть своего протеже из плена. Или, наоборот, окончательно не удастся... И тогда — при любом раскладе, чем бы эта затея с обменом заложниками ни закончилась — отдать команду „Штурм-первый“... А потом останется только ждать. И вознести молитву Канден Каину — Слепому Богу Первой Крови...»
Кан, конечно, проходил по ведомости Пестрой Веры, но ведь не Аллаху же должен молиться Федор Манцев, чьи корни уходят в православие. Но и не забытому еще его дедами православному Богу — тоже. Ибо тому вряд ли угодны затеявшие зло и их молитвы... А Пестрая Вера прислушивается ко всем. И никому ничего не обещает.
Несерьезная вера серьезных людей..
— Ну вот и все. — Который раз за это бесконечное утро Ким сверился с часами и вяло улыбнулся Кэну.
Для Анны он припас улыбку пожизнерадостней. Она ответила ему тем же.
— На твоем месте, агент, — заметила она, глядя в сторону, — я не была бы так щепетильна: ну ладно, решили обойтись без «ствола» — дело хозяйское. Но какой-нибудь пустячок, который вам помог бы в случае чего, я с собой все же прихватила бы.
— Ну... — Ким оглянулся на придерживаемого Псами в сторонке Клини и более уверенно закончил: — Я ведь недаром заглянул в свою каюту перед тем, как отправляться сюда...
— Ну тогда, слава богу, ты идешь на дело не с голыми руками...
Анна снова улыбнулась ему — на этот раз только уголком рта.
— А вот это возьми просто так — на счастье.
Она подкинула на ладони и протянула ему немудреный сувенир — под старину сработанный брелок — забранная в металл заячья лапка.
— Спасибо. А не будет ли он нужнее тебе самой? — осведомился Ким. — Ты-то тоже идешь на дело...
— У меня с собой другой талисман.
Анна подкинула на ладони свой «венус».
— Калибр — так себе, но скорострельность — на высоте. Удачи тебе.
Ким молча сунул пушистый оберег в карман куртки и кивнул ребятам. По их почти незаметному знаку Псы отступили от похоронного агента, и он нехотя зашагал к агенту, морщась от боли, причиняемой ремнями, туго стягивающими его локти за спиной.
— Восьмой, — сосчитал Горский выходящего из дверей «четвертого резервного» заложника (то был близкий к обморочному состоянию бармен Чадович). Девятый... Не ваш?
— Нет, — коротко и зло отозвался Йонг.
— Десятый... Тоже не ваш.
Голос Горского окрасился уже не только сочувствием к партнеру, но и вполне определенного происхождения тревогой.
— Одиннадцатый... Коротышка Сяо... Ч-черт! Они блокируют дверь! Нас надувают! Срочно соединитесь с «Саратогой»... Что?
Профиль чрезвычайного комиссара налился иссиня-фиолетовыми тонами. Он откинулся в кресле.
— Все летит к черту, капитан! — рявкнул он в селектор. — Все летит к черту!!!
— Я очень прошу вас, господин Клини... — Ким положил руку на плечо похоронного агента. — Не делайте глупостей. Мы выполняем поставленные нам условия. Играем честно. Так что не надо портить эту игру под самый занавес.
— Развяжите меня, — глухим голосом буркнул Клини. — И закройте тамбур с нашей стороны. Иначе проход в туннель останется заблокирован.
Ким надавил кнопку, и щит внутренней гермодвери переходного тамбура стал на место. Почти бесшумно.
«Вот оно — узкое место всей операции, — прикинул Ким. — Тут я остаюсь без всякого „огневого прикрытия“ — будь у нас хоть три ствола, хоть сто на одного».
«Распрягать» Клини он не стал, а в ответ на обращенный на него взгляд — недоуменный и требовательный — только, слегка прикрыв глаза, отрицательно покачал головой.
Он уже потянулся было к клавишам управления внешней двери, когда в слегка спертом воздухе тамбура вдруг повисло жужжание самих по себе заработавших сервомоторов и бронированная плита, закрывавшая выход в первую секцию туннеля, плавно отъехала в сторону. В открывшемся проходе лицом к лицу с Кимом стоял облаченный в мешковатый — явно с чужого плеча — комбинезон Клаус Гильде.
Только стоял он там не один. Упираясь ему стволом бластера в затылок, в сумраке туннеля маячил секретарь господина Клини. Вид у него был достаточно решительный для того, чтобы не сомневаться в его намерениях. Самым же неприятным в его облике был рюкзак — маленький, скромный рюкзачок, почти неразличимый в полутьме. От рюкзачка к левой, сжатой в кулак ладони мистера Чорриа тянулся тонкий, но довольно хорошо различимый, провод
Несколько секунд все трое стояли неподвижно.
— С вами так не договаривались, — наконец сухо бросил Ким, стараясь не производить особо резких движений.
— Пусть вас, молодой человек, не заботит, о чем со мной договаривались люди с крейсера, — так же сухо и напряженно оборвал его Чорриа. — Все для вас кончится хорошо, если вы будете вести себя правильно. Вы видите это?
Он приподнял свой левый кулак так, чтобы стал лучше заметен провод и совсем махонькая коробочка, зажатая в пальцах.
— Мне не надо объяснять вам, господин агент, что такое «закон мертвой руки»? За спиной у меня контейнер с неплохим запасом антиплазмы. Он рванет, как только я разожму руку. Конечно, для крейсера это — комариный укус, но не для «Саратоги»... Вам и вашим друзьям мало не покажется, поверьте. А поэтому самое правильное, что вы можете сделать, это сдать лайнер и побыть немного в запертом отсеке. Вместе с вашим приятелем, который так не любил показываться на глаза своим попутчикам. Если вы думаете, что никто не заметил того, что этот тип в теперешнем раскладе — козырный туз, то вы просто за дурачка меня считаете...
Гильде чуть переменил позу — то ли просто переминаясь с ноги на ногу, то ли готовясь предпринять что-то. Ким глазами приказал ему: «Замри!»