Во что же превратится вскоре ее жизнь, если постоянно придется забывать о собственной совести?
Впрочем, самое страшное ожидало ее вечером.
Мэри не могла себе представить, как она пойдет к Алексею, что скажет, что будет делать… Что он о ней подумает? И что будет, если он ее оттолкнет? А если не оттолкнет? О, это, наверное, еще хуже…
Понимал ли брат, на что он ее толкает? Эрни, наверное, до сих пор пребывает в своих наивных и ничем не обоснованных иллюзиях, что Транкомб — настоящий джентльмен. А этот джентльмен не считает проблемой подсунуть девушку, оказавшуюся в его власти, в постель к другому мужчине, лишь бы это помогло решить дурацкие сиюминутные задачи…
Мэри отодвинула письма, перевод которых уже подходил к концу, уронила голову на руки и залилась слезами.
«Я гибну, гибну!» — повторяла она себе, но потом к ней пришла странная мысль: раз она все-таки позаботилась о том, чтобы отодвинуть приготовленную для перевода корреспонденцию, не желая закапать ее слезами, значит, отчаяние не дошло до самой последней степени. Когда человек по-настоящему гибнет, ему не до мелочей…
Глава 9
Алексей вернулся в гостиницу под вечер. День в сущности, прошел не так и плохо, и от неприятного настроения, накатившего поутру, не осталось и следа. За происходящим в порту вновь после короткой передышки стал присматривать денщик, дежурным по гостинице был поставлен Степан, а Алексей позволил себе несколько часов блаженной лени и полнейшего ничегонеделания.
Чертовски приятное состояние, но как редко удается посибаритствовать в этой безумной жизни! Отдых благотворно повлиял на мироощущение графа, и все происходящее представилось ему в несравнимо более ярком свете. Ведь в любом капризе судьбы можно найти светлую сторону.
Да, к своему несчастью, Алексей получил какое-то дурацкое, ни на что не похожее задание, но ведь он и не обещал петербургскому начальству, что сумеет выполнить его идеально. Он просто честно делает, что может и умеет.
Ему не удалось принять личное участие в Балканской кампании, но… он ведь не отсиживается в Петербурге, а по мере своих сил борется с врагом.
Его отправили гоняться за каким-то препротивным англичанином по южным морям, но при других обстоятельствах разве выберешься в заграничное путешествие?
Он встретил девушку, которая ему очень симпатична, и она демонстрирует ему ответную симпатию… Правда, на эту девушку предъявляет права другой. Но кто помешает Алексею отбить красотку? Дело очень даже возможное, к тому же кавалергарды отступать не привыкли! Держись, милорд, скоро узнаешь, что такое русский натиск!
Так что в жизни сколько минусов, столько же и плюсов, и унывать совершенно незачем!
— Ну что тут без меня творилось, Степушка? — спросил Алексей у слуги.
— Да что тут твориться может? Тишь, гладь да божья благодать. Полнейший покой. Англичане ваши словно поумирали — забились по своим комнатам, затихли и сидят, как мыши под метлой. Не токмо что лорд, а и прислуга его в город не шастала и у себя никого не принимала, — отчитался Степан. — Небось гадость какую замыслили, ироды. Ни один за цельный день не обозначился. Я уж к двери демуазельки ихней подходил послушать — там она, нет ли?
— И что услышал? — с интересом спросил Алексей, хотя такое занятие, как подслушивание под чужой дверью, показалось ему несколько сомнительным. Но раз уж его самого произвели в шпионы, на слуг пенять нечего…
— Да что там услышишь? Сидела барышня тихо, бумагами шуршала, а потом как завоет…
— О чем ты? Что значит — как завоет?
— А то и значит. Ровно как наши бабы в селе на похоронах по покойнику, прости меня, господи, воют. Хотя барышня и не нашенская, а воет этак по-простому, жалостливо. Только что причитает при этом по-англицки, и слов разобрать невозможно. А в остальном баба как баба. Небось, забижает ее милорд-то, рожа разбойничья… Жалко девку. Хоть я на нее и с опаской смотрю — чего ждать-то от такой не знаешь, не ведаешь, а все одно — божья тварь, тоже ведь сердце имеет.
Да уж, что-что, а пофилософствовать о сложностях жизни Степан любил и, похоже, собрался сесть на своего конька… Чтобы пресечь бесконечный поток его рассуждений, Алексей отправил слугу отдохнуть:
— Ладно, голубчик, ты ступай к себе вниз, я хочу побыть один и подумать, — сказал он. И, чтобы Степан не обиделся на черствость хозяина, добавил: — Ты там в окошко присматривай за выходом из гостиницы, а то как бы под вечер наши английские друзья не сбежали.