– Известно. – Агрирос сделал большой глоток вина, а затем продолжил: – Я тоже хочу заразиться. Почему я здесь сижу целый и невредимый, когда они погибли?
Он опять почесал ладони.
– Никогда не желайте себе заболеть оспой, – очень серьезно произнес Риарио. – Никогда. Отравитесь, если хотите, выпрыгните из окна, но оспы себе не желайте. Скажите спасибо, что вы не знаете, о чем говорите.
Глаза доктора впились в магистра, сверкая от огня светильников. Смущенный этим пристальным взглядом, Аргирос опять поднес к губам кувшин. Риарио отвел глаза. Даже выпив, он не терял рассудительности. Его брови взметнулись кверху.
– Будьте осторожнее со своими пожеланиями, – прошептал он. – Может быть, вы уже подцепили ее.
– А? О чем вы?
– Посмотри на свои руки, глупец!
Магистр поставил кувшин и взглянул на руки. Его сердце заколотилось от ужаса. На пальцах и на тыльных сторонах ладоней было несколько ненавистных красных прыщей, теперь так хорошо ему знакомых. Пара из них уже превратилась в пузыри.
– Это невозможно! – воскликнул он. – Я не болен!
Риарио встал возле него, потрогал его лоб и уверенными и чуткими пальцами проверил пульс.
– Вы не больны, – наконец согласился он. Это прозвучало как обвинение; врач нахмурился. – Но почему нет? Это же оспенные язвы. Почему у вас их так мало?
– Не знаю.
Как ни абсурдно, но Аргирос чувствовал себя виноватым.
Риарио продолжал ощупывать и прикасаться к нему, пытаясь понять, почему Аргирос не выглядел больным. Магистр и сам никак не мог понять. Он видел, как оспа обезобразила Елену, а потом убила ее, видел, как недуг свел в могилу его сына, а у него самого была всего лишь горстка безвредных прыщиков. Если Бог решил выполнить желание Василия, это напоминало насмешку.
Вдруг Василий ударил себя рукой по лбу.
– Я дурак!
– Я бы охотно поверил, но почему вы так считаете? – спросил Риарио.
– Я не думаю, что подхватил оспу.
– Тогда что это? – Доктор кивнул на пузыри на руках Аргироса.
– Как же молочник, чей мальчик заразился этой болезнью, называл ее? Коровья оспа, вот что это такое. Я пару раз доил корову, чтобы достать молока для Сергия…
– Вы правы, и я тоже дурак, – уныло покачал головой Риарио. – Я довольно часто сталкивался с этой хворью у доярок, которые боялись, что они заразились черной оспой. Сейчас, когда столько настоящих больных я в первую очередь думаю о черной оспе и забыл о другой.
Продолжая ворчать на себя, доктор вьшгел из комнаты. Он вернулся с двумя кувшинами.
– Теперь потребуется еще немного вина.
– Я не хочу пить, чтобы отметить спасение, – заметил магистр.
– Тогда пейте, чтобы пить, или чтобы забыться, или просто пейте со мной за компанию, потому что я хочу напиться. Пейте, и все.
Риарио откупорил пробку кувшина с помощью скальпеля, поднял посудину и закинул голову назад.
Аргирос последовал его примеру. Наконец-то сладкое вино начало действовать. Он осоловело взглянул на Риарио.
– Что проку в вас, чертовы доктора, если вы не можете спасти ни одного больного?
Риарио не рассердился. Он опустил голову на руки.
– Хотел бы я, чтобы мы могли. Однако учтите следующее: мы вправляем кости, лечим порезы и ожоги, а иногда даже ловко управляемся с ножом.
Магистр кивнул.
– Ах, да, я видел это в армии. Но я помню такие походы, которые проваливались с самого начала, потому что половину солдат валил кровавый понос и никто с этим не мог справиться.
– Да, знаю; такое случается. – Риарио помедлил, но затем осторожно продолжил, как будто решаясь поделиться давно лелеемой мечтой, над которой Аргирос мог поглумиться. – Чего бы я на самом деле хотел, так это одолеть недуг еще до того, как он начинается.
Действительно, магистр едва не разразился смехом.
– И как вы думаете этого добиться?
– Откуда я знаю? – раздраженно ответил Риарио. – Я все думаю о царе Понта Митридате – помните, том, кто так упорно сражался с Римом во времена Суллы и Помпея. Он сделался настолько нечувствительным к ядам, многократно принимая их небольшими дозами, что, когда решил покончить с собой, не смог отравиться и прибег к услугам своего наемника.
– Чудесно, – заметил Аргирос. – А где вы возьмете маленькую дозу болезни? И…
Он осекся с открытым ртом. Он вспомнил Петра Склероса, его полную счастливую жену, их восьмерых детей – все они были здоровы, когда в Константинополе свирепствовала оспа. Он вспомнил отметины коровьей оспы на руке маленького Павла – и, конечно же, все остальные члены семьи Склеросов тоже переболели ею. Вспомнился и рассказ Риарио о том, как к нему приходили люди с коровьей оспой, опасаясь, что они заразились черной оспой.