Ява сдвинул брови. Какая-то мысль мелькнула у него в голове и эта мысль заставила его пристальней взглянуть на Цолери.
- Погоди-ка… но ведь со смертью последнего из Хэрвеллов ты получил бы свободу? Ведь попади Кемен в лапы Гинзоги, она прикончила бы его, так?
Цолери кивнул.
- Значит, ты мог бы просто не приходить на берег и не вступать в поединок? Дождался бы, пока Гинзога заберет нас, прихватит Кемена - и вот она, свобода?
Деберхем, в обличье хорька, возмущенно фыркнул.
- Но ты пришел, – проговорила Алина, вспоминая события поединка. – Пожертвовал свободой ради нас?
Цолери молча пожал плечами.
Ява посмотрел на дорожки, затянутые туманом, на тусклые кладбищенские фонари.
- У Кемена по-прежнему есть власть над тобой?
- Была, - ответил Цолери. - До сегодняшнего дня.
- А что произошло сегодня?
- Кемен аннулировал договор. Утром зашел ко мне в лавку и отдал бумагу, подписанную мной и Хэрвеллом много лет назад.
Он посмотрел на хорька, неподвижно сидевшего на ограде из металлических прутьев.
- Теперь мы свободны и можем, наконец-то, расстаться. Наша связь рухнула.
Ява и Алина переглянулись.
Хорек тихо пискнул, робко подобрался поближе к Цолери и замер, уставившись на него.
- Хамское животное, - пробормотал он, не глядя на зверька. – Ты ведь никогда от меня не отстанешь, верно?
Он вздохнул и осторожно погладил хорька.
- Ньялсага считал, что у вас с Дэберхемом одна душа на двоих, - вспомнила Алина.
- Так и есть, - нехотя промолвил Цолери.
Алина и Ява ждали продолжения, но он молчал.
У хозяина «Бродяги» имелось много тайн и он ни с кем не собирался ими делиться.
- А Кемен… - начал Ява, но вдруг поднял голову и прислушался.
Послышался шум мотора, захрустел под колесами гравий. Громко хлопнула дверца машины.
- Кого еще принесло? - буркнула Алина.
- Это общественное кладбище, - напомнил Ява. – Вход свободный.
В конце дорожки показался человек, одетый в потертую джинсовую куртку. Его светлые волосы трепал ветер.
- Легок на помине, - вполголоса проговорил Ява, наблюдая, как приближается потомок Хэрвелла.
Алина вскипела.
- И у него хватило совести прийти? Что ему здесь надо?!
Ява попытался успокоить ее.
- Алина, он ни в чем не виноват. Ни он, ни Лютер тут не при чем. Это Соранг решил, что время пришло, а все остальное – просто совпадение, случай, который…
Но уже Алина не слышала его.
Ява видел, как она понеслась навстречу Кемену, как тот остановился, глядя на нее сверху вниз Алину и слушая ее слова. Потом лицо его потемнело. Алина, круто повернувшись, направляясь обратно, а потомок Хэрвелла посмотрел ей вслед, помедлил и отправился обратно к машине.
Ява вздохнул.
- Зря ты так, - пробормотал он, когда она вернулась. – Говорю же, никто не виноват. Да и вообще, хватит уже этой вражды…
В ответ Алина непримиримо сверкнула глазами.
- Понятно, - сказал Ява. – Ну, как хочешь. Только давай ты не будешь нам рассказывать, как ты их ненавидишь. Не здесь и не сейчас, ладно? Давайте лучше поговорим о хорошем.
- А оно есть, это «хорошее»? – угрюмо поинтересовалась Алина.
Ява задумался.
- Наверное. Цолери и Дэберхем свободны – разве это не хорошая новость?
Он посмотрел себе под ноги, на комья рыхлой бурой земли, вперемешку с песком.
- Только жаль, что он не узнает…
- Да, - тихо проговорила Алина. – Жаль, что не узнает…
…Ньялсага слышал голоса друзей, слышал шорох песка у них под ногами, позвякивание браслета на руке у Алины, хлопанье крыльев Дэберхема, мягкую волчью поступь Цолери.
Ньялсага чувствовал себя странно.
Вечная жизнь оказалась не такой уж вечной и сейчас стремительным потоком утекала куда-то все дальше и дальше. Лишь знакомые голоса пока что еще удерживали его и не позволяли ускользнуть окончательно. Он вслушивался изо всех сил, но происходило что-то непонятное: голоса доносились все глуше и глуше, словно он и те, кого он знал и любил, находились на разных берегах бурной широкой реки, и расстояние между берегами все увеличивалось.
Теперь он уже не мог расслышать слов и не мог понять, о чем они говорили: река стала шире, течение – стремительней, а берега – дальше.
Голоса доносились все тише и невнятней, а потом затихли окончательно. Один за другим умолкли все звуки прежней жизни: плеск волн, шелест листьев, свист ветра.
Наступила тишина.
…Дома у Алины тоже было тихо, но это была живая обыденная тишина: бормотало радио на кухне, ворковали за окном голуби, постукивала в стекло ветка тополя. Ява и Алина сидели на кухне, за столом, на котором стояли тарелки с нетронутой едой.