Старуха злобно оскалилась.
- Будешь, будешь, деваться тебе некуда. Времени у нас много, разговору никто не помешает, потому что сюда, на эту аллею, никто не заглянет, - на всякий случай Ньялсага проверил заклинание - простенькое, известное даже начинающим магам, однако черезвычайно полезное: теперь эту часть парка случайные прохожие, сами того не замечая, будут обходить стороной.
- Отлично, - Ньялсага уселся на корточки перед плененной баньши и подпер кулаком щеку.
- Ну, что, красавица, скажи-ка давно ли ты сюда попала?
Баньши беззвучно провизжала что-то, и заклинатель прекрасно ее понял.
- А вот такими словами выражаться не нужно… я всего лишь проявил разумную осторожность. Не повредит тебе заклинание, не возмущайся. Как тебя зовут? Как?! Не обзывайся, лучше назови свое имя! Я, конечно, могу его из тебя при помощи магии вытащить, но предпочитаю все узнавать по-хорошему… пока что.
В голосе человека прозвучала еле различимая угроза. Глаза уродливой старухи забегали, она открыла рот и прошипела, будто выплюнула, какое-то слово
- Мэргрид, - понимающе кивнул Ньялсага. – Слышал, Ява?
- Слышал.
Ньялсага снова перевел взгляд на баньши.
- Ну, Мэгрид, и давно ты здесь? Ясно… а чем занималась?
- Спроси, не прихлопнула ли она тут кого, - посоветовал агент Ява. – Старушка бойкая, от такой чего угодно ожидать можно!
- Слышала? Отвечай, Мэргрид!
Старуха устремила на Яву свирепый взгляд маленьких бесцветных глаз.
- Пытается меня соблазнить, - самодовольно сообщил Ньялсаге Ява. – Я ей понравился!
- Еще одна жертва твоего нечеловеческого обаяния? - пробурчал Ньялсага. – Старовата она, по-моему. Советую ограничиться юными столетними ведьмами, как в прошлый раз.
- Две чудесные ведьмочки-близняшки, - мечтательно вздохнул Ява. – Мы славно скоротали время до рассвета. Я их немного просветил: всю ночь показывал местные достопримечательности, водил в библиотеки, на выставки, экскурсии…
- То-то они утром уходить не хотели, - хмыкнул Ньялсага и снова обратился к баньши. - Мэргрид, у меня к тебе серьезный вопрос: ты никого не убила в этом городе?
Старуха буркнула что-то и отвернулась.
- Говорит, что нет… - Ньялсага поднялся на ноги. – Сейчас проверим.
Он сделал баньши знак, она нехотя встала.
- Смотри мне в глаза, - приказал заклинатель.
Старуха дернулась, насколько ей позволяла магическая сетка, и нехотя подняла голову.
- Смотри в глаза, - жестко повторил Ньялсага. Из-под нависших век блеснули блеклые глазки баньши и в тот миг, когда взгляды заклинателя и Мэргрид встретились, Ньялсага пробормотал пару строк из длинного старинного заклятья. Для человеческого уха они звучали всего-навсего потоком архаичной бессмыслицы, на баньши же слова заклинания подействовали именно так, как полагалось. Зрачки ее глаз на мгновение расширились, старуха покачнулась и упала бы, если б не удержала ее незримая крепкая сеть.
- Она сказала правду, - Ньялсага помахал рукой, разгоняя невидимое облако магической энергии.
Баньши потрясла головой, длинные седые косы скользнули по плечам старухи, как змеи.
- Что? – спросил Ньялсага. - Нет, убивать тебя я не собираюсь. Чего? Да, могу и слово дать. Хорошо, хорошо… даю тебе слово заклинателя!
Старуха исподлобья взглянула на него и оскалила длинные зубы.
- Зачем поймал? – продолжал разговор Ньялсага. - Зачем, что пора тебе домой, загостилась ты здесь! На рассвете уйдешь… угадала, я тебя и верну! Да, совершенно точно. Повезло тебе, Мэргрид, что мы с Явой тебя первыми нашли, потому что есть тут еще кое-кто и эти «кое-кто» о тебе тоже знают…
Он задумчиво посмотрел на Яву.
- Что ж нам с ней делать: оставить в таком виде до утра или вернуть здешний облик?
- Славная старушка, - проговорил Ява, рассматривая баньши. – Пусть так остается, мне нравится.
Баньши злобно блеснула глазами.
- Так ты не врал? Тебе и старушки нравятся? – озадаченно спросил Ньялсага.
Ява скромно пожал плечами.
- Ладно, демон с ней… верну человеческий облик! – Ньялсага махнул рукой. - Но дай мне слово баньши Мэргрид, что когда я с тебя сеть сниму, ты нападать не будешь!
Он поразмыслил немного и уточнил:
- Ни физически, ни магически!
Уточнение было нелишним: баньши славились изворотливостью и коварством и всегда старались обернуть данное человеку обещания против него же самого.
Пленница прищурила глаза, подумала и медленно кивнула.