* * *
Телефонный звонок Капустинской поразил президента компании «Троя» Шилову как удар грома. В самое ближайшее время должно было выясниться главное: верен ли ей Игорек или задирает юбку какой-нибудь молоденькой профурсетке, у которой всего-то собственности — две ноги от шеи.
Офис президента занимал второй этаж выстроенного в прошлом веке здания в старинном московском переулке и был обставлен с особенной роскошью — здесь принимали глав иностранных фирм и корпораций и была сосредоточена святая святых компании — бухгалтерия, занимавшаяся подотчетными одной только Шиловой операциями.
Теперь Диане Павловне было, однако, не до финансовых документов. Словно тигрица в клетке она металась по своему застланному арабскими коврами кабинету, уставленному стильной итальянской мебелью в духе Людовика XVI. Дожидаться конца затеянного Капустинской расследования у нее не было мочи — минуты тянулись, словно годы, а часы складывались в десятилетия. И самое главное, она ума не могла приложить, что станет делать, если неверность Игоря откроется и будет, так сказать, подтверждена документально. Вернее, догадывалась об этом, но одновременно сама же своих мыслей и пугалась.
Стоя у выгнутого в виде арки окна, Шилова нервно обрывала висюльки с дорогой бежевой шторы — размышляла, как поступить с Кортневым в этом случае. Она готова была простить ему все — пьянство, игру в карты или в рулетку и даже впрыснутый в вену героин. Но измену — то есть нарушение с его стороны обещания хранить ей верность — прощать не собиралась. Для Шиловой это был своего рода акт хищения ее драгоценной собственности, а с подобными вещами она не мирилась в прошлом, да и в будущем мириться не собиралась. Без этого не было бы компании «Троя», сотен трудившихся на нее, Шилову, людей, а главное — того ощущения власти и могущества, которое она всегда испытывала, проезжая по московским улицам и глядя сквозь тонированное стекло дорогого автомобиля на торопившихся по своим грошовым делам простых граждан.
Стоило Шиловой заглянуть себе в душу поглубже, как ее внутреннему взору представал особняк компании «Троя» — ее создание, ее детище, но в то же время главное ее капище, у которого она, сама не отдавая себе в том отчета, готова была принести любую жертву.
Свою любовь или, скорее, болезненную привязанность к Кортневу она почитала высшим достижением своего духа, которое должно было венчать успех мирской, материальный, подобно тому как шапка Мономаха со святым крестом венчала царские золотые ризы.
Хотя Диана Павловна Шилова происходила из простой семьи и родителями ее были ткачиха и слесарь с завода имени Лихачева, более всего она любила следить по телевизору или в прессе за жизнью высочайших особ. Упоминание имени британской королевы Елизаветы II, датской Дагмары или голландской Беатрикс заставляло сладко замирать ее сердце. Не то чтобы она слишком уж верила, что в один прекрасный день сможет усесться на трон какой-нибудь хотя бы самой завалящей странишки, но мысль об этом приятно волновала ее сердце.
— Россия, — наставительно говорила Диана Павловна своим подчиненным, — страна непредсказуемая. Империя распалась, — она многозначительно замолкала, чтобы ее сотрудники основательнее вникли в суть того, что она говорила, — следственно, вполне вероятно, что на ее территории возникнет множество самостоятельных княжеств — как в древние времена — и мы должны быть к этому готовы.
Свою заветную мечту, что при этом — чем черт не шутит — ей, Диане Павловне, удастся надеть себе на голову хотя бы княжескую корону и сделаться, к примеру, великой княгиней Смоленской или Рязанской, — президент компании «Троя» не выдала бы никому даже под страхом смертной казни, но вот о создании империи промышленной или промышленно-финансовой толковала постоянно.
По этой причине она считала, что ее муж Игорь Кортнев — или, по-иному, принц-консорт, обязанный сопровождать свою госпожу всюду, — не только не имеет права изменять ей, Диане Шиловой, но не должен даже смотреть заинтересованным взором на другую женщину и подавать тем самым повод к сплетням.
Теперь в душе у нее клокотало сильнейшее негодование на мужа и, хотя исход затеянного Капустинской предприятия все еще не был ясен, в сердце своем она уже лелеяла планы мести.
— Позовите ко мне Серебрякова, — скомандовала Диана Павловна, нажав у себя на столе кнопку селекторной связи.
Серебряков среди сотрудников компании «Троя» занимал особое место. Никто, по большому счету, не знал, чем он занимается, а если и догадывался, то старался об этом не распространяться, — зато все без исключения его боялись. Внешне этот человек напоминал персонаж американского фильма о вампирах или прочей нечисти. При всем том из толпы он не выделялся, и только приглядевшись к его бледному, будто напудренному мелом лицу, узкой щели рта с брезгливо опущенными книзу уголками тонких, почти не сформированных губ, крючковатому носу, походившему на загнутый обломок напильника, а главное — встретившись взглядом с его бесцветными, водянистыми глазами с черными дырками зрачков и красными веками, человек содрогался всем своим существом и начинал понимать, что перед ним не подобное ему существо, сотворенное Господом, а подлинное исчадие ада. Другими словами, Серебряков был существом крайне неприятным и опасным.
Хлопнула дверь, что означало — Серебряков прибыл. Шилова намеренно продержала его пару минут у порога; она стояла у окна, не оборачиваясь, позволяя ему созерцать свои обтянутые деловым темно-синим жакетом лопатки. Диана Павловна — как и все на ее фирме — не слишком любила этого человека.
— Знаешь, Тимофей, — сказала она, поворачиваясь, наконец, к Серебрякову. — Я пришла к выводу, что ты засиделся без дела. Оброс жирком, потерял былую сноровку, а деньги между тем, — тут Шилова повысила голос, — получаешь исправно.
Серебряков стоял не шелохнувшись, как восковая статуя злодея из лондонского музея мадам Тюссо. В ответ на слова Шиловой он только чуть скосил набок рот, что на его языке гримас и жестов должно было означать улыбку.
Я уже и так хотел просить у вас об увольнении, мадам, — весьма корректно проскрипел он. — Скучно здесь — нет настоящей работы. Среди всей этой роскоши покрываешься плесенью.
Не дам я тебе увольнения, Тимофей, — даже и не мечтай. А насчет настоящей работы — вот, смотри. Узнаешь этого парня?
Бесцветные глаза Серебрякова глянули на фотографию, которую Шилова выбросила на полированную поверхность стола, как карточный игрок — пикового туза. Он одно только мгновение изучал снимок, после чего поднял взгляд на Диану Павловну.
Если не ошибаюсь, — ни на мгновение не изменившись в лице, сказал он, — это вице-президент компании Игорь Кортнев, ваш муж.
Почти угадал, — сказала Шилова, поджимая губы и становясь в эту минуту похожей на Серебрякова. — Но кое в чем ошибся. К сожалению, я уже вдова. Скорее всего.
Вдова — или вдова скорее всего? — уточнил Серебряков, поддевая ногтем фотографию, подбирая её со стола и укладывая во внутренний карман мешковатого пиджака. Из всех мужчин в компании «Троя» Тимофей был самым несветским и неэлегантным.
Пока что — вдова скорее всего. Но кризис может последовать быстро, — не без душевной боли произнесла Диана, вспоминая, как Кортнев ночами прижимал её к груди. Она по мере сил сдерживала свой бешеный темперамент, поскольку чувствовала, что мужчину, подобного Игорю Кортневу, заполучить в свои сети ей будет не так-то легко. Он был не просто конфетный красавчик — он был личностью.
И как скоро может последовать кризис? — сумрачно поинтересовался служащий Шиловой, уже не позволяя себе улыбок.
Исключительно с моего разрешения, но сердце подсказывает мне, что это произойдет очень скоро, — проговорила Диана, снова отворачиваясь к окну. — Возвращайся домой и оставайся там. — Жди, когда я позвоню. Будет тебе работа!