Не произноси при мне этого имени, Мата Хари, — сказал Игорь, от хорошего настроения которого — как и предсказывала Марина — не осталось и следа. Наклонившись поближе к девушке, он добавил: — Если бы ты только знала, как я не хочу возвращаться — ни в эту проклятую «Трою», ни — тем более — к Дианке, но…
Марина поднесла указательный палец к губам и выразительно повела глазами. Игорь оглянулся. Услышав, что к посетителю обращаются «господин вице-президент», двое ребят в кожанках навострили уши, не говоря уж о девушке, похожей на мышку. По делу и без дела она так и норовила пройти мимо столика, за которым сидели Кортнев с Летовой, боясь упустить хотя бы слово из их короткой беседы.
Кортнев сразу все понял и поднялся со стула. Подхватив Маришку под руку и махнув на прощание своим случайным знакомым, Игорь откинул полиэтиленовый полог харчевни и вышел на улицу.
На улице говорить тоже как-то неудобно. — Марина зябко повела плечами. — Знаете что? Давайте поедем ко мне. Родители у меня сейчас на работе и вряд ли придут раньше семи. До тех пор мы успеем обсудить все, что нужно.
Приглашение, конечно, заманчивое, — произнёс Игорь, не без удовольствия оглядывая красивую фигуру Летовой. — Но я, Мата Хари, сразу хочу поставить тебя в известность, что денег у меня нет — даже на такси. Не хотелось у Дианки брать, вот и вышел, как говорится, пустой.
Пустяки, господин вице-президент! — Марина возвела на Кортнева свои русалочьи глаза, в которых вспыхивали веселые искорки. — За последнее время мне удалось очень неплохо на вас заработать. К тому же вчера вы «обедали» меня в ресторане. Так что за мной должок.
Девушка подошла к бровке тротуара и решительным движением вскинула вверх руку, подзывая машину. Долго ждать не пришлось, и скоро рядом с Мариной и ее красивым спутником затормозила бежевая «шестерка». Марина пригнулась к окну водителя, коротко с ним переговорила, после чего они с Игорем Кортневым забрались на заднее сиденье.
Когда «шестерка» тронулась, Марина обернулась к Кортневу и спросила:
Скажите, Игорь, вам не приходилось видеть среди сотрудников компании «Троя» субъекта, напоминающего обличьем киношного вампира? Я тоже с ним не знакома, но краткое описание его внешности, которым меня снабдили мои друзья, по-моему, весьма красноречиво.
Игорь вскинул глаза к обитой изнутри синтетическим материалом крыше «шестерки» и задумался. Зрительная память у него была великолепной, поэтому он не сомневался, что вспомнит человека, о котором упоминала Летова, если ему хотя бы раз довелось его видеть — пусть даже мельком.
Ни он, ни Летова не заметили, как стоявшая неподалеку от полиэтиленовой закусочной небольшая машина корейской марки «Киа» неожиданно тронулась с места и покатила вслед за ними. За рулем корейского автомобильчика сидела изящная хрупкая брюнетка лет двадцати шести с сиявшими азартом черными, будто из полированного агата, глазами.
* * *
Всю первую половину следующего дня Мамонов проверял данные, которые, как утверждал Гвоздь, ему удалось выколотить из Тимонина «короткими хлесткими вопросами». Очень быстро выяснилось, что напуганный Тимонин был, однако, себе на уме и кое-какие факты исказил. Как сказал Черкасов, он давал верные ответы лишь на те вопросы, к которым не был готов, и в этом смысле метод блиц-допроса Гвоздя оправдал себя полностью. Врал же он в тех случаях, когда у него имелись тщательно отработанные заранее запасные версии. Они срывались у него с языка с большей легкостью, чем истинные, потому что — если уподобить память колодцу — находились ближе к поверхности. Так, адрес и телефон матери Штерна оказались чистейшей липой.
Мамонов, признаться, Тимонина в расчет не принимал — так, мелкая сошка. Возможно, при случае Штерн использовал его в своих интересах, но в суть чрезвычайно прибыльного и столь же опасного ремесла, которым занимался, не посвящал. «Сукиному коту» это было ясно, как дважды два, но Гвоздя на розыски Глебушки он все-таки направил — тем более что десантник был готов разорвать Тимонина при встрече на куски, а это являлось гарантом того, что Гвоздь достанет его хоть из-под земли.
А Мамонову снова приходилось плясать от печки. Вызвав «ягуар» с шофером и прихватив с собой маленького юркого Шнелля, он покатил по знакомому уже адресу — в МАХУ. Теперь, однако, его целью были не пьяные разговоры с натурщицей Наташей, а встреча с официальными лицами, которых он в свой прошлый визит в Академическое художественное училище не застал.
Впрочем, в деканате он пробыл недолго. Сбежав по ступеням к своей большой тяжелой машине, Мамонов сразу же схватился за трубку мобильного телефона и торопливо набрал номер Черкасова.
Александр Николаевич? Чрезвычайное происшествие. Личные дела Игоря Кортнева, Сергея Штерна и еще четырех студентов одного с ними года выпуска похищены.
Да ну? — совершенно искренне удивился Черкасов. — Кто бы мог подумать? И когда это случилось?
Деканатская дама утверждает, что не видела их уже очень давно, — виновато произнес Мамонов, как будто это он был ответственным за пропажу.
Врёт она, твоя деканатская дама, как последняя блядь! — заорал в трубку Черкасов. — Иначе она не стала бы утверждать, что не видела дела именно этих студентов. Ведь архивные папки всем этим канцелярским крысам до лампочки — они их под ножки столов подкладывают! А уж в сами папки не заглядывают никогда — даже под угрозой расстрела. Так почему она запомнила именно эти? — Черкасов с минуту помолчал, а потом добавил другим, уже более спокойным голосом: — Не сомневаюсь, что ещё два дня назад все личные дела стояли на месте, потому что были никому не нужны. Иди и нажми на нее как следует! Наверняка до тебя к этой вобле из деканата кто-нибудь приходил и забрал эти папки. Не бесплатно, как ты понимаешь — оттого она и молчит, как партизанка на допросе. Так вот, узнай хотя бы, как выглядел этот любитель запыленных папок.
Всё сделаю, как вы велели, Александр Николаевич, — отрапортовал Мамонов, но потом вдруг замялся. Черкасов ощутил его сомнения даже на расстоянии.
Ну, что там у тебя еще?
Дело в том, Александр Николаевич, что в деканате полно народа, поэтому надавить на нее, как вы изволили выразиться, будет… хм… несколько затруднительно. При всем том ждать, когда закончится рабочий день, я просто-напросто не могу — времени нет. Если за лапками и вправду кто-то приходил, то он и без того опередил нас — и весьма основательно.
М-да, незадача, — проворчал Черкасов. — Надо срочно что-то придумать, чтобы выманить эту крысу на улицу…
* * *
Гвоздь с Турком поехали по адресу, указанному в паспорте Тимонина. С этим Гвоздь особенно не спешил — не больно-то верил, что застанет Глебушку дома: если парню хватило ума складно врать, когда ему к горлу приставили нож, то уж сообразить, что это не останется без последствий, он был прямо-таки обязан. Гвоздь больше рассчитывал на родственников замухрышки. Не на жену, конечно: стоило бросить на Глебушку взгляд, как становилось ясно, что у этого неряхи с неопрятной бородой жены нет и быть не может. А есть у него, скорее всего, пожилая и немощная мать, которая — даже при большой любви к сыну — не в силах отнести в чистку его грязный плащ, выстирать ему джинсы или хотя бы в малой степени наладить его быт.
Гвоздь почему-то склонялся к мысли, что мать у Глебушки именно немощная, а не старая. Хотя заскорузлому графику можно было дать навскидку лет сорок, а то и все сорок пять, по паспорту он оказался старше своего тридцатилетнего приятеля Штерна всего на два года.
«Не мужик, а прямо помазок какой-то, — размышлял Гвоздь, пока Турок, лихо выкручивая руль, кружил по переулкам в районе Таганки, отыскивая указанные в Глебушкином паспорте улицу и дом. — А все потому, что в армии Тимонин этот, скорее всего, не служил и дисциплины настоящей не знает. Небось и за матерью своей не больно-то ухаживает», — покачал головой Гвоздь, будто ему и впрямь было какое-то дело до матери Тимонина. Впрочем, в каком-то смысле предстоящее свидание и в самом деле затрагивало недоразвитые чувства десантника.