— Теперь нужно отрубить головы? — спросила Глория. — Я где-то читала…
Кенвуд махнул рукой.
— Сказки! Мы уже сделали всё, что нужно.
— И они не оживут? — уточнила Глория.
— Астрид Зальм и Матильда Генбах ведь не ожили, — напомнил Кенвуд. — А я не отрубал им голов.
— Да-да, верно, — поспешно сказала Глория. — Тогда уйдём? Мне здесь не нравится.
— Больше нам тут делать нечего, — согласился Кенвуд.
Когда мы вышли на свежий воздух, оказалось, что небо на востоке уже основательно посветлело, и нижние края облаков червонно золотились.
— Слава Богу, всё кончено! — вздохнула Глория. — Честно говоря, не ожидала ничего такого, когда отправлялась в Доркинг.
— Не знаю, как вы объясните произошедшее и наличие всех этих трупов, — сказал Кенвуд, складывая фонарь, молоток и оставшиеся колья в мешок. — Придётся что-то придумать. Ваше начальство едва ли переварит правду.
Глория тяжело вздохнула.
— А никак, — проговорил я, любуясь рассветом. — Если Арман не сбежал, можно обвинить его в убийстве жены и Мэри Сандерс, а остальные преступления останутся нераскрытыми. Ну, или прокурор сам повесит их на него. В конце концов, кто поверит, что в Доркинге действовали одновременно два разных душегуба?
— А если сбежал? — спросила Глория.
— Тем более, обвини.
— А что насчёт этих? — Кенвуд показал на котлован.
— Вы закрыли за собой дверь в склеп?
— Закрыл, вы же видели.
— Значит, никакого склепа нет и трупов тоже. Раскопки прекращаются. Зальм и горничная стали жертвами залётных преступников. Через несколько часов трупы обнаружат рабочие. Думаю, все решат, что девушка встречалась здесь со своим любовником.
— А личность Зальма не установят, — понимающе кивнул Кенвуд.
— Точно.
— Так себе объяснение, — сказала Глория. — Но это моя проблема. Буду думать.
Глава 11
В гостинице я первым делом принял душ, а затем вызвал фамильяра и учинил ему форменный допрос.
— Какого чёрта ты заявил, что не чувствуешь никакой магии?! Как можно было так ошибиться? Объясни!
Кот почесал лапой шею, шевельнул ушами и улёгся, равнодушно глядя на меня зелёными зенками.
— Мёртвый вампир — это просто труп, — сказал он, подёргивая хвостом. — В нём не остаётся ничего волшебного.
— Хочешь сказать, ты не ошибся, а просто не мог ничего почувствовать?
— Ну, конечно. Или ты думаешь, я стал бы тебя обманывать?
Нет, ничего такого я не думал. Фамильяр своему хозяину лгать не способен.
— Я не уверен, что принятых Кенвудом мер достаточно, — сказал я. — Может, всё-таки вернуться и поотрубать тварям головы?
— Думаю, не нужно. Тут всё зависит от того, по какой причине человек превратился в кровососа. Одни одержимы демоном, другие не нашли упокоения, так как были жестоко убиты и не смирились с участью. Третьи стали вампирами в результате самоубийства. Четвёртые при жизни были колдунами и постарались воскреснуть после смерти. Каждый случай — особый.
— Хорошо, а что скажешь вот об этом?
Я поставил перед фамильяром банку с извлечённой из тела фальшивомонетчика тварью.
Джексон поднялся, сделал вокруг ёмкости круг почёта, встопорщил шерсть.
— Хм… Какой любопытный экземпляр! — промурлыкал он. — Этого товарища я знаю. Не его конкретно, а ему подобных.
— Неужели? Радостно слышать, что хоть на что-то ты ещё годен. И что за чудище?
— Это один из детей Мамона. Слыхал о таком?
— Ещё бы! Демон алчности и наживы.
— Именно. Подобные паучки вселяются в людей, которых искушает колдун, заключивший договор с Мамоной. Они позволяют контролировать их и служить магу.
Значит, фальшивомонетчик на кого-то работал. Причём, на колдуна. Очень интересно.
— Ладно, полезай назад в камень, — буркнул я. — А то спать хочется. И имей в виду: я тобой недоволен. Твои способности не так хороши, как мне казалось.
Прежде, чем исчезнуть, кот пожал плечами.
— Делаю, что могу, — мяукнул он. — Претензии считаю необоснованными. Тебе следует получше соображать самому, а не рассчитывать только на меня!
Нет, каков наглец, а?!
Около полудня я проснулся, едва успев задремать. Мысль, вдруг всплывшая в моём мозгу, заставила меня поспешно подняться. В голове практически сложилась полная картина преступления. И ещё — я осознал, жертвами какой чудовищной ошибки стали мы с Глорией!
Наскоро одевшись и сунув в кобуру револьвер, я вышел из номера и забарабанил в дверь лейтенанта. Она отворила практически сразу — видимо, ей тоже не спалось.
— Что стряслось, Крис? Выглядишь так, словно увидел призрака.
— Одевайся! — сказал я. — Мы едем к полковнику!
— Да в чём дело-то?!
— Всё расскажу по дороге.
Мною овладело возбуждение, родственное тому, которое испытывает охотник, увидевший дичь, которую давно поджидал. Я только надеялся, что на этот раз ни в чём не ошибся.
Мы направились в полицейское управление. По дороге я выложил то, до чего додумался, и Глория согласился, что, судя по всему, я прав.
Оставшуюся часть пути мы ехали молча. Не знаю, о чём думала девушка, но мне в голову лезли мысли о прошедшей ночи. Во сне, перед тем как проснуться, я видел призрак женщины. Теперь уже я не сомневался, что она была лишь кошмаром, навязчивым видением. Мой мозг, постоянно анализируя происходящее, сделал кое-какие выводы и представил их мне в образе привидения: женщина стояла в комнате, опустив руки и глядя на меня. Одежда свободно струилась вдоль её тела. Я чувствовал усиливавшийся холод: казалось, дует изо всех углов. Вдруг женщина протянула ко мне раскрытую ладонь. На ней лежала тварь, извлечённая из тела фальшивомонетчика. Раскрылся рот, похожий на чёрный провал, меня обдало запахом гниения, и сон закончился. Однако он дал толчок мыслительной деятельности, и в голове зародилась идея. Оставалось лишь убедиться, что я прав.
В управлении мы сразу спросили Абрамсона, но нам сказали, что полковник ещё не появлялся. Заодно сообщили, что утром были обнаружены три трупа. Один принадлежал горничной Генбахов, другой Арману, третий — неизвестному мужчине. Мы с Глорией многозначительно переглянулись. И это тоже вписывалось в новую версию.
— Я хотел бы осмотреть улики по делу фальшивомонетчика, — сказал я дежурному. — Найденные в его подвале.
Полицейский отвёл нас с Глорией в комнату, вдоль стен которой были устроены стеллажи. На полках громоздились всевозможные предметы, мешки и коробки.
Мы подошли к столу, на который полицейский переставил с полки большую коробку, сбоку которой имелась сделанная карандашом надпись с фамилией и номером дела.
— Благодарю, — кивнула Глория. — Вы свободны.
Дождавшись, когда полицейский выйдет из комнаты, мы открыли коробку и достали пачку хрустящих банкнотов. Я выдернул из неё один, положил на стол и поджёг, коснувшись указательным пальцем.
Бумажка зашевелилась: один край медленно загнулся, отстраняясь от жара.
Глория тихо выругалась.
— Ты был прав, Крис!
Я быстрым движением накрыл половину банкнота ладонью. Пламя вспыхнуло сильнее. Раздался громкий треск, сменившийся отчаянным шипением. Банкнот дёрнулся, норовя освободиться. Край её занялся, почернел.
— Осторожно! — воскликнула Глория, но я и сам уже отступил от стола, доставая из кармана револьвер.
Банкнот корчился, издавая скрежещущие звуки. Он увеличивался в размерах, откуда-то появились длинные тонкие конечности. Не прошло и минуты, как мы увидели огромное насекомое — вернее, его уродливое подобие — охваченное огнём и катающееся по столу в неудачных попытках сбить пламя. Гибкие усики хлестали по дереву, под кожей пульсировали органы. Существо трещало от жара и постепенно сморщивалось, словно сухой лист.
— Гло, держи дверь!
Девушка выполнил мою просьбу — и вовремя: с той стороны начали барабанить. Должно быть, услышали жуткие звуки, издаваемые тварью.