— Вас довезут до гостиницы, — сказал полковник.
— Не надо, я за рулём.
Выбросив травинку, агент двинулся вдоль дороги.
— Полковник, — сказал я, когда Кенвуд скрылся из виду, — нужно раскопать место, где раньше стоял дом Зальмов.
У Абрамсона брови медленно поползли вверх.
— Вы шутите?! Зачем?
— Когда рушится дом, от него остаются обломки.
— И что?
— Генбахи зачем-то хотели приобрести заброшенный участок. Быть может, под землёй есть… Не знаю, что, но должна же быть причина, по которой им понадобились эти руины.
— Станут они в земле копаться! — отозвался Абрамсон. — Построят новый дом. Если вообще теперь участок купят.
Я предвидел реакцию полковника и отлично понимал его. Однако сдаваться не собирался: чувствовал, что внешне пустырь ничем не мог привлечь графиню.
— Думаю, нужно произвести раскопки, — вдруг поддержала меня Глория. — Желание купить эту поляну мне тоже кажется подозрительным. Что, если там клад?
Абрамсон нахмурился.
— Да где я возьму людей?! Это ведь работа не на один день!
— Наймите местных. Управление национальной гвардии оплатит расходы.
— А где я возьму деньги на эти самые расходы?! — буркнул полковник.
Глава 41
Когда мы вернулись в гостиницу, хозяин окликнул меня.
— Господин Блаунт, вас спрашивала какая-то девушка. Она заходила примерно час назад. Я не знал, когда вы вернётесь. Если она явится снова, что мне ей ответить?
— Вы её не знаете? — спросил я.
Хозяин гостиницы отрицательно покачал головой.
— Нет, господин, но думаю, была горничная мадам Арман. Та, которая нашла её труп.
Мы с Глорией переглянулись.
— Почему вы так решили? — спросила лейтенант.
— Потому что прежде я её в Доркинге не встречал, а живу я здесь достаточно долго, чтобы знать в лицо всех хорошеньких девушек.
— Понятно, — кивнул я. — Что ж, если придёт снова, попросите её подняться или пошлите за мной.
— Как скажете. Не хотите перекусить? Есть жареный цыплёнок. Привезли свежую спаржу. Вы ведь не завтракали? Повар может приготовить всё за полчаса.
— Было бы здорово, — признался я. — И круассанов с горячим шоколадом.
— Есть холодное пиво. Храню в погребе.
— Ты ведь присоединишься? — спросил я Глорию.
— Конечно. Думаешь, я успела поесть? Абрамсон свалился, как снег на голову.
Около десяти, покончив с трапезой, мы отправились в морг узнать, не нашёл ли Морс что-нибудь полезное. Глория возлагала на доктора большие надежды.
— Конечно, вскрытие только началось, но уже могло обнаружиться… хоть что-то, — сказала девушка, проявляя признаки нетерпения. — Не могу терять время.
Морг располагался в восточной части города, рядом с больницей. Дорогу к этому маленькому одноэтажному зданию с зарешёченными окнами и железной дверью нам показала импозантная старуха, несшая под мышкой пекинеса.
Я постучал, но никто не спешил открывать. Тогда Глория несколько раз ударила по железной двери кулаком.
— Спокойно, мы не собираемся брать эту крепость штурмом, — заметил я.
Внутри послышалась возня, что-то скрипнуло — видимо, засов — и на пороге появился Морс в чёрном клеёнчатом фартуке и резиновых перчатках до локтей.
— Не разбудите покойников, — сказал он вместо приветствия и посторонился, давая нам войти. — Час Страшного Суда ещё не настал, и не стоит его торопить.
— У вас есть что-нибудь интересное для меня? — спросила Глория.
— Отчёт будет только вечером. Я же сказал.
— Неважно. На словах тоже сойдёт.
Врач вздохнул.
— Вскрытие я почти закончил. Идёмте.
Проведя нас внутрь, Морс присел на край железного стола и, стянув перчатки, небрежно бросил их рядом.
— Неофициально могу сообщить следующее: первые две жертвы отчаянно сопротивлялись убийце. Я обнаружил синяки, оставленные руками преступника. Смерть в обоих случаях наступила от ран, нанесённых неизвестным предметом в область шеи. Сонные артерии перебиты. Предмет, послуживший орудием убийства, имеет четверть дюйма в окружности. Кроме того, он слегка изогнут и сужается к концу. Остриё неровное. Вернее, несимметричное. На теле третьей жертвы нет следов борьбы. Смерть наступила от раны, нанесённой в область груди с левой стороны. Оружие, пройдя между рёбер, пронзило сердце и упёрлось в лопатку. То же самое с четвёртым трупом. Обе жертвы убиты предметом от тридцати до сорока дюймов длины и около двух с половиной ширины. К концу он постепенно сужается. Толщина орудия примерно четверть дюйма. Я бы охарактеризовал его как узкую саблю, — доктор сделал паузу. — Если б не два обстоятельства.
— Какие? — быстро спросила Глория.
— Во-первых, лезвие — если это было оно — прошло не просто рядом с рёбрами, а задело их. Следовательно, должно было оставить на костях царапины и, если учесть силу, с которой нанесли удар, довольно глубокие. Однако ничего подобного нет. Оружие просто скользнуло по рёбрам, не повредив их. Если это сабля, то заточена она только с острия. Во-вторых, на краях и внутри раны я обнаружил вещество, химический состав которого называть не стану — вы всё равно ничего не поймёте. Скажу лишь, что раньше его использовали для морения дерева. Довольно старый рецепт.
— Насколько старый? — спросил я.
— Им перестали пользоваться примерно сто восемьдесят лет назад.
— Откуда вы знаете?
— У меня им пропитана мебель. Я любитель антиквариата, — Морс улыбнулся одними губами. — Моё маленькое хобби.
— И зачем этот раствор нужен? — спросил я, подходя к трупу женщины, которую не смогли опознать.
— Он придаёт деревянным изделиям необычайную прочность.
— А не мог этот состав быть пролит на землю перед тем, как туда упала жертва? — спросила Глория. — Ведь тело лежало на земле, а рана сквозная. В неё могло попасть что угодно.
— Можно проверить, нет ли в почве следов раствора, но я вас уверяю: внутрь раны этот состав мог попасть только вместе с оружием.
— Понятно, — я остановился перед трупом последней жертвы. Заострившиеся черты лица всё же были красивы. На какое-то мгновение мне показалось, что я знал её раньше. Но это было невозможно. — Значит, их убили клинком, смоченным в растворе, используемом для морения дерева. Я вас правильно понял, доктор?
Морс пожал плечами.
— Я сообщил факты, а выводы делайте сами. Но, на мой взгляд, всё это выглядит абсурдно.
— Почему? Если кто-то хочет навести подозрение на человека, имеющего подобный раствор, он вполне мог натереть им орудие убийства.
Доктор выглядел озадаченным.
— Например, на плотника или столяра? — спросил он. — Но я же вам говорю, что состав больше не используют.
— Однако вы о нём знаете.
Морс развёл руками.
— Можете приготовить? — спросила Глория.
— Хотите, чтоб я это сделал?
— Нет, просто интересуюсь, знаете ли вы рецепт.
— Знаю, разумеется.
— Тогда почему он не может быть известен кому-то ещё? Это ведь хороший раствор, я вас правильно поняла?
— Отличный! Только готовить его довольно опасно, а использовать — вредно. Из-за ядовитых паров. Поэтому им и перестали пользоваться.
— Но кто-то ведь может продолжать? Например, тот, кто не осознаёт степени риска или не имеет возможности пользоваться более современными средствами. Скажем, тот, кто живёт в глуши…
— Вы имеете в виду плотников, держащих мастерские в Доркинге?
— Я хочу сказать, что, возможно, преступник хочет заставить полицию думать, будто убийства совершил кто-то из местных плотников.
— Думаю, я знал бы… Хотя нет. Реставрирую мебель сам. Услугами плотников не пользуюсь. Вообще, рецепт можно найти в Интернете, так что, может, вы и правы.
— Надо выяснить, кто пользуется раствором, не пропадал ли он у кого-нибудь, и если да, то кто мог его похитить, — сказала мне Глория.
Я кивнул. Почему бы и нет? Вполне рабочая версия.
— Чтобы смочить клинок, достаточно пропитать им какую-нибудь ветошь, — заметил доктор.
— Тогда будем искать ветошь.