Однако ничего интересного не попадалось. Были какие-то обрывки счетов из прачечной, магазинов, овощных лавок. Рисунки, неумело сделанные карандашом, записки «на память», старые открытки. Я извлёк из нижнего ящика комода ворох пустых конвертов. Зачем Мэри их хранила? На них не было указано ни одного известного мне имени, и я спросил Абрамсона, кто все эти люди, с которыми убитая вела переписку.
Он махнул рукой и ответил, что они не из Доркинга.
— Лондонские подруги, знакомые или дальние родственники, — сказал полковник, небрежно бросив конверты на комод. — Поглядите на штемпели и адреса.
— Я вижу, что они не местные. Но кто они?
— Говорю же…
— Да, да: подруги, родственники. Вы это точно установили?
Абрамсон пожал плечами.
— Зачем? Не они же явились сюда, чтобы убить Сандерс.
— Кто знает. Где молодая девушка может спрятать важное письмо в этой комнате? — спросил я вслух, ни к кому не обращаясь.
— В огне. Логичней всего записку леди Арман было бы сжечь.
— Может быть. Но Мэри хранила даже пустые конверты.
— Конверты — да, — сказал полковник. — Но не письма.
Я подошёл к стене и начал её осматривать.
— Ищете тайник? — Абрамсон усмехнулся. — Это всего лишь комната горничной, а не кабинет хозяина дома.
Я присел на корточки и провёл ладонью по обоям — мне показалось, что в одном месте они отклеились и чуть отходят от стены. Действительно, бумага прогнулась у меня под рукой. Полковник подошёл ближе.
— Что-нибудь нашли?
— Пока не знаю, — подцепив ногтями обои, я оторвал кусок.
На пол упала в четверть сложенная, мелко исписанная со всех сторон бумажка. Я подхватил её и аккуратно развернул.
— О! — торжествующе произнесла Глория, заглянув мне через плечо. — А вот это ваши люди проморгали, полковник. Послушайте-ка:
«Дорогая Мэри, мне стало известно, что ты находишься в Доркинге. Должна сказать, что я оказалась в ужасном положении. Не хочу вдаваться в подробности, но мне необходимо бежать и как можно скорее. Скрыться из этого дома, из Доркинга, возможно, даже из Британии. Если ты помнишь нашу дружбу, то умоляю — помоги!
Понимаю, что потребуются расходы, поэтому посылаю в качестве предоплаты бриллиантовое колье. Продай его и помоги мне покинуть усадьбу. Я щедро отплачу за твою доброту, только сделай всё как можно быстрее, потому что я больше не могу здесь оставаться.
Записку и колье передаст тебе Николас Броуд. Он мой друг, но он не знает, что в свёртке, который я посылаю.
С надеждой на скорый ответ,
твоя подруга, Кэтрин Арман».
— Хм, мило! — заметил Абрамсон, когда Глория закончил читать вслух. — Какие трогательные отношения между хозяйкой и служанкой. Неужели бедная женщина действительно думала, что Мэри ей поможет?
— Мне кажется, леди Арман жила в мире иллюзий, — сказала Глория. — И очень плохо разбиралась в людях.
— Этого мы уже не узнаем. Зато нам известно, что Мэри приняла подарок, хотя, возможно, и не собиралась использовать его так, как просила леди Арман. Да и где бы она могла его продать? Её задержали бы в первом же ломбарде, решив, что жадная горничная попросту ограбила свою хозяйку.
Полковник был совершенно прав.
— Мэри примеряла колье, — сказал я. — Может, из любопытства, а может, собиралась на свидание.
— Но все говорят, что Мэри Сандерс редко выходила из дома, даже по выходным иногда оставалась в усадьбе. Не похоже на девушку, у которой есть парень.
— Да это неважно, — заявила Глория. — Суть вот, в чём: если она надела колье и пошла на свидание, и по дороге её убили, а на теле ожерелья не было, и в её комнате его тоже не оказалось, то драгоценность мог забрать убийца.
— Здравая мысль, — одобрил Абрамсон. — То есть, вы имеете в виду пастухов? Хм… Да, они могли бы. Бриллианты стоят недёшево — это всем известно. Но, с другой стороны, зачем им подставлять себя? Зачем признаваться, что нашли тело? Сделали бы вид, что вообще ни при чём. А впрочем, кто их разберёт? Может, решили, что это отведёт от них подозрение. О том, что они были поблизости, мы бы всё равно узнали: следы животных не скроешь. Да, пастухи вполне могут иметь отношение к пропаже колье.
— В любом случае, стоит поговорить с ними ещё раз, — сказала Глория.
— Почему бы и нет? Но сначала нужно прихватить ещё пару ребят. Если эти парни начнут сопротивляться, лучше иметь численное превосходство.
— Нас и так пятеро, — сказал я, имея в виду полицейских, явившихся вместе с Абрамсоном. — А их всего двое.
— Если они вздумают бежать и разделятся, вы сразу убедитесь, что превосходство не так уж ощутимо. Тем более, что пастухов надо брать живыми, — полковник покосился на Глорию, отчего та вспыхнула.
— Я не собираюсь по ним палить! Тот человек первым открыл огонь!
— Но подстрелили-то вы его в спину, лейтенант.
— Он бы ушёл!
— Послушайте, — вмешался я. — Во-первых, никуда заезжать не нужно. Я гарантирую, что пастухи не убегут. Во-вторых, мисс Глостер учтёт ваши пожелания, полковник, тем более, что это и в её интересах. Верно, лейтенант?
Девушка кивнула, поджав губы. Было заметно, что она едва сдерживается. Хотя, на мой взгляд, Абрамсон отчасти был прав. Я бы взял фальшивомонетчика живым, если б Глория не поторопилась.
— Как вы собираетесь не дать пастухам уйти, господин Блаунт? — спросил полковник.
— Это уж моё дело. Но они никуда не денутся, поверьте.
— Под вашу ответственность, лейтенант! — буркнул Глории Абрамсон. — Это ваш человек.
— Договорились! — сквозь зубы процедила девушка.
Глава 68
Отару мы завидели издалека, ещё прежде, чем остановились у обочины. Овцы мирно щипали траву на склоне, причём разбрелись животные почти на четверть мили, и некоторые стояли поодиночке, постепенно отходя от остальных всё дальше.
— Совсем распустились! — возмутился Абрамсон, щурясь на солнце. — За что деньги получают, черти?!
— В чём дело? — спросил я.
— Как это в чём?! Овцы разбрелись, а бездельникам хоть бы что! Сидят в палатке и не чешутся. Наверное, нажрались виски и спят!
— Тем лучше, — сказала Глория. — Возьмём их по-тихому.
Абрамсон подозвал полицейских и велел им зайти к палатке с левой стороны на случай, если пастухи попытаются сбежать. Мы же втроём двинулись напрямик.
Приблизившись к палатке, Абрамсон подал подчиненным знак быть начеку. Те ответили кивками.
Полковник смотрел на палатку взглядом хищника.
— Я войду первым! — он вытащил из кобуры пистолет. — Это на всякий случай. Если пастухи не станут сопротивляться, для них всё кончится хорошо.
Пригнувшись, он нырнул в палатку. Мы вошли следом. Внутри воняло просто жутко.
На земле спал кто-то из пастухов — в темноте нельзя было разобрать, кто именно. Абрамсон тронул его носком ботинка и громко сказал:
— Вставай, приятель, есть разговор!
Пастух даже не пошевелился. Никакой опасности он явно не представлял.
— Совсем пьян, что ли? — пробормотал Абрамсон, садясь на корточки и начиная трясти пастуха за плечо. — Слышишь меня?! Ну, и воняет тут у вас!
Вдруг он прекратил своё занятие, отбросил тонкое одеяло, которым был укрыт спящий, и громко выругался.
— Да он мёртв!
Вид у Абрамсона был обескураженный и раздражённый. Не пригодившийся пистолет он сунул обратно в кобуру.
— Это Эндрю Барс. Убит ножом, рана… — полковник быстро осмотрел тело, — одна. Безусловно, смертельная. Видите, нож вошёл между четвёртым и пятым ребрами, под углом? Сердце наверняка задето. Чёрт, кто это сделал? И где Фрэнк Грайм?
Пастух лежал, неестественно забросив руку назад, открытые глаза выпучены, под носом запеклась струйка крови.
На земле и в спутанных волосах трупа копошились насекомые — чёрные мухи с глянцевыми брюшками и пёстрые жуки. Они также ползали по лицу и, кажется, успели обосноваться в ушах, ноздрях и во рту мертвеца. Запах от Барса шёл омерзительный.