Наконец, я добрался до левой двери. Вырезанная из обсидиана, она представляла собой плиту два на четыре метра, покрытую грубой резьбой, изображавшей переплетение змей и черепов.
Положив на неё руку, я произнёс заклинание, и в ту же секунду пресмыкающиеся пришли в движение. Они скользили между мёртвыми головами, извивались в пустых глазницах и ласкали друг друга, при этом издавая тихое зловещее шипение. На первый взгляд могло показаться, что их движение хаотично, но на самом деле оно имело систему. Отступив, я ждал, пока змеи откроют потайной механизм. Наконец, они замерли, снова превратившись в камень, а дверь растворилась, открыв мне проход в недра зиккурата.
Переступив порог, я увидел тускло освещённый коридор с таким количеством дверей, которому нет названия ни в одном человеческом языке. Но мне нужна была лишь одна. Я шёл около пяти минут, пока не увидел ту, на которой стоял мой знак. Взявшись за ручку, я нажал её и отворил дверь. За ней открылся большой светлый зал, оборудованный стойками с разным оружием и тренажёрами, которые используются для отработки ударов.
Садхир в чёрном тюрбане и такого же цвета просторной одежде ждал меня в центре тренировочного зала. Его длинная борода была аккуратно расчёсана, на запястье поблёскивал стальной браслет, а за широкий пояс был заткнут кривой кинжал. Волос индуса при жизни не касались ножницы, но здесь, в Элизиуме, они остались в том виде, в котором были в момент его смерти.
— Вы снова пришли, хозяин! — проговорил он тихо. Чёрные глаза пристально следили за моим приближением. — Вы не отпускаете меня! — в голосе слуги прозвучали печальные нотки, но упрёка в них не было.
— Ты не закончил моё обучение, Садхир, — отозвался я. Приходилось каждый раз напоминать индусу всё заново. Его душа, пребывающая между миром живых и мёртвых, стремилась к забвению. — Ты и сам это знаешь. Я прошёл первую ступень, мэйтари, которая учит гибкости и ловкости. Одолел вторую ступень, кольтари, — бой с деревянным оружием. Овладел третьей — анкатари, то есть, сражением настоящими мечами и…
— Вы не закончили обучение анкатари, хозяин, — перебил Садхир. — Да, теперь я вспомнил! Вам нужно больше тренироваться прежде, чем вы перейдёте на последнюю ступень — верун кай тари.
Опять завёл свою шарманку!
Я не мог убедить Садхира начать обучать меня единоборству без оружия, пока он был жив. Но и теперь старый индус упорно гнул свою линию, не желая переводить меня на последний этап самой древней борьбы, перенятой англичанами у индусов, — каларипаятту!
— Я прекрасно владею всеми видами холодного оружия, Садхир. Мечом, серпом, топором, ножом, копьём и ришти. Чего ты ждёшь? Разве тебе не хочется продолжить свой путь? Ты остаёшься здесь, потому что не желаешь закончить моё обучение. Заверши его, и я с радостью и благодарностью отпущу тебя. Разве тебе не хочется выполнить распоряжение моего отца? Исполни свой долг и отправляйся дальше!
Садхир отрицательно покачал головой.
— Это зависит не от меня, а от вас, хозяин. Только от вас. Не ищите лёгких путей. Запаситесь терпением. Вы ещё плохо владеете ришти. Вас пока нельзя назвать гуррукалом. Нужно тренироваться!
В руке индуса возник трёхметровый гибкий меч, состоящий их двух полос, параллельно закреплённых на рукояти. Обычно такой носили, обернув вокруг пояса, но в Элизиуме в этом не было нужды.
Я хлопнул в ладоши, и моё тело покрылось синими одеждами, а в руке появился такой же меч, как у Садхира. Мы заняли позиции для схватки.
Да, владение ришти давалось мне не так легко, как фехтование на других видах холодного оружия. Но я считал, что оно мне не особо-то и нужно. А вот старый индус судил иначе. И ни за что не соглашался учить меня бою без оружия, пока я не пройду ришти. Что ж, давай проверим, кто кого!
Разбежавшись, я хлестнул противника, стараясь достать его по корпусу. Садхир легко прогнулся назад, буквально сложившись на девяносто градусов в пояснице. При этом он опёрся на свой меч, использовав его в качестве опоры. Лезвия пружинисто вернули его в прежнее положение. Индус тотчас подпрыгнул, легко, как пантера, и обрушил на меня вибрирующий клинок! Я уклонился влево и ударил, метя в голову. Учителю понадобилось всего лишь едва заметное движение, чтобы пропустить мой ришти в сантиметре от своего лица. Он тут же хлестнул меня, и клинки вспороли одежду, а затем — кожу и мышцы на моих рёбрах! Бок обожгло так, что из глаз выступили слёзы. Чёрт! Как он умудряется действовать настолько стремительно?!