— Умеете завязывать морские узлы?
— Ну, да. А что?
— Где вы были вчера с четырёх до семи вечера и сегодня утром с девяти до одиннадцати? — это уже Глория.
Физрук фыркнул.
— Я подозреваемый?! Из-за каких-то узлов?
— Просто ответьте, пожалуйста, — попросила девушка.
— Да ради Бога! Вчера я был на соревнованиях по самбо. Начались в половине пятого, отсюда я вышел в четыре, так как было семь уроков, и закончил их в три тридцать. С соревнований ушёл около восьми. Вместе с тренером. Телефон дать?
— Давайте, — кивнула Глория.
Учитель взял листок и записал на нём номер.
— Держите. Время моего прихода он тоже может подтвердить: мы встретились в спортклубе в половине пятого.
— А что насчёт сегодняшнего утра? — напомнил Кейси.
— Без четверти девять пришёл на работу. До сих пор тут, как видите.
— У вас были «окна»?
— Нет.
— Вы никуда не выходили?
— Нет. Можете охранника спросить.
— У вас должен быть другой выход из спортзала, — заметил я.
— А, да. Точно, — препод усмехнулся. — Но у меня были уроки. Куда бы я пошёл?
Полицейские поднялись. Я тоже встал. Разговор был явно исчерпан.
— Это всё, спасибо, — кисло сказала Глория.
Физрук пожал плечами.
— Не за что. Надеюсь, вы найдёте убийцу.
Едва мы вышли из школы, у Глории зазвонил телефон. Быстро переговорив, она воззрилась на нас.
— Пибоди звонил. Наш парень опять проявился!
— Да ладно?! — воскликнул Кейси. — Кто на этот раз?
— Священник. Я записала адрес. Это недалеко. Пибоди уже вызвал бригаду, но мы, наверное, приедем раньше.
Глава 40
Через пять минут мы уже ехали к хорошо известной в районе церкви. Её построили недавно, лет семь назад, но она уже пользовалась большой популярностью. Расположенная на берегу пруда, издалека она казалась игрушечной. Сам я там не бывал, но не раз любовался, проезжая мимо.
Припарковавшись возле ограды, мы вылезли из машины.
Церковь была белой, построенной в традиционном для Англии стиле, но без излишеств. Шпили горели на солнце ярким пламенем, но благодаря закату наводили скорее на мысль о зловещем адском огне, чем о христианской любви.
Ворота были закрыты, и нам пришлось позвать охранника из будки. Глория с Кейси продемонстрировали свои удостоверения, и мы тут же были впущены.
— Туда, под арку, — указал охранник.
Нас встречали. Во дворе ждал священник лет тридцати. На мясистом носу сидели круглые, «профессорские» очки.
— Сюда, — проговорил он, что не очень вязалось с его внешностью: священник выглядел довольно крепким и никак не робким человеком. Я невольно представил его экзорцистом, но тут же прогнал эту мысль: нужно сосредоточиться на деле.
— Меня зовут отец Эндрю, — проговорил священник, идя впереди. — Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне.
Навстречу вышел какой-то служка, и священник жестом велел ему подойти.
— Будь неподалёку, хорошо?
Тот лишь молча поклонился в ответ.
Отец Эндрю свернул по дорожке к одноэтажным постройкам. Я решил, что там живут служители церкви.
— Как звали убитого? — поинтересовалась Глория, доставая блокнот и ручку.
— Отец Себастьян.
— Кто его обнаружил?
— Хелен. Она пошла предупредить, что отца Себастьяна спрашивают, и нашла его.
— Кто спрашивал?
— Прихожане.
— Вы их знаете?
— Да, регулярно посещают нашу церковь.
— Они здесь? — спросил Кейси.
— Нет, я попросил их уйти, — отец Эндрю потянул дверь одной из келий, и та легко распахнулась без единого звука. — Сюда, пожалуйста. А… вы только втроём? — спросил он вдруг.
— Пока да. Бригада подъедет позже, — ответила Глория, входя первой. — Ну, показывайте. Надеюсь, никто ничего не трогал?
— Нет-нет. Мы тоже когда-то смотрели детективы и знаем правила.
— А эта ваша Хелен?
— Она сразу ушла.
— Но она ещё здесь?
— Да, она тут живёт.
— Где именно?
— Напротив.
Войдя следом за Кейси и Глорией, я огляделся.
Труп был привязан к столу, на обнажённой груди стояла чаша для причастия. Пахло экскрементами и кровью. Я взглянул на священника. Тот был бледен, но старался держать себя в руках.
— Это наш, — тихо пробормотал Кейси.
— Похоже, — согласилась Глория.
Я подошёл ближе. Дознаватель тем временем достал из кармана пачку жвачки и принялся сосредоточенно разворачивать одну из пастилок. Я заставил себя склониться над телом. То, что показалось необычным — маленькие чёрные кружки на груди убитого — оказалось шляпками больших гвоздей. Вроде тех, которыми скрепляют брёвна в срубах. Загнаны они были глубоко, но крови вокруг ран почти не было — значит, вбили их после смерти. На руке виднелась знакомая надпись, призывающая помнить о девяти.
Я решил воспользоваться шансом.
— Отец Эндрю, вы не знаете, что это может значить?
— Что? — не понял тот.
— Вы видели надпись?
— Честно говоря, не разглядывал.
— Убийца написал кровью «Memento 9» — «Помни о девяти».
Отец Эндрю слегка нахмурился.
— Многое связано с этим числом. Это и символ Девы Марии, и совершенства Бога. Кроме того, известно девять ангельских чинов и девять кругов ада. Может, убийца имел в виду последний круг преисподней?
— Кто знает, — отозвалась Глория. — А что скажете про гвозди? Преступник загнал их в грудь отца Себастьяна.
Священник слегка покачнулся, но взял себя в руки.
— Гвозди… Вероятно, это намёк на Иисуса Христа. Его руки и ноги прибили к кресту.
— Но в грудь их не втыкали, верно? — вмешался Кейси.
Отец Эндрю кивнул.
— Кому что-нибудь загоняли в грудь? — спросил я.
— Святому Себастьяну утыкали грудь стрелами. Это мученик…
— Стоп! — перебила священника Глория. — Себастьяну?
— Да.
— А сейчас убит отец Себастьян.
— Да! — прошептал побледневший священник. — Вы правы!
— Вам лучше сесть, — Кейси взял его за локоть и усадил на табурет возле двери. — Значит, убийца мог имитировать казнь святого Себастьяна?
Отец Эндрю кивнул.
— Безусловно!
— За что того убили?
— За то, что он был христианином.
— И всё?
Священник вздохнул.
— Когда-то этого было достаточно.
— Послушайте, — заговорил Кейси, садясь напротив священника, — это очень важно. Преступник оставляет послание, которое мы не можем понять. Он убил служителя церкви, сымитировал казнь святого. Наверняка и число девять имеет в его глазах христианское значение. Сосредоточьтесь и постарайтесь понять, что он имел в виду.
— Я сейчас неважно соображаю, — проговорил растерянно отец Эндрю.
— Времени мало, — вмешалась Глория. — Он уже убил трёх человек — всего за два дня! Вы должны нам помочь, святой отец!
— Хорошо, я постараюсь.
— Думайте, отче. Убийца отрезал язык, возможно, это наказание за болтливость. На грудь он поставил чашу с нечистотами. Как это связано с девятью?
— Подождите, дайте подумать! — отец Эндрю обхватил голову руками. — Так-так, значит, язык, чаша с… мерзостями!
— Что?! Поняли?!
— Не знаю. На ум приходит только девятая заповедь.
— Что за заповедь?
— «Не произноси на другого ложного свидетельства». Но отец Себастьян не выступал на суде. Да и вообще не мог ни на кого клеветать, вы же понимаете.
Мы переглянулись.
— Зато Виннер и Мердок могли, — пробормотала Глория.
— Что? — спросил священник.
— Нет-нет, это я так. А что насчёт чаши с фекалиями.
— Чаша мерзостей земных. Символ греховности. Это образ из Апокалипсиса. Её держит в руке вавилонская блудница, сидящая на звере, который есть Дьявол.
— И какое это может иметь отношение к девятой заповеди? — спросила Глория.
Священник развёл руками.
— Ну, клевета ведь грех! Вот только причём здесь отец Себастьян?
— За что его могли наказать? — спросил Кейси. — Убийца явно карает за что-то, связанное со словами. Может, отец Себастьян говорил что-то в проповеди?