И тут же поморщилась от боли в горле.
Кажется, ни мой испуг, ни ночная рубашка никак его высочество не смущали, а ответом мне была уже привычная кривая насмешливая улыбка и совершенно лишенный стыда взгляд.
– Если ты не забыла, дорогая, то ты моя возлюбленная, – хмыкнул он, даже не пошевелившись. – И ничего странного в том, что я наведываюсь в твою спальню, – нет.
– Иди… вниз. Дай одеться, – понимая, что мало чего добьюсь вежливостью, хрипло зарычала я, неимоверным усилием сдерживаясь, чтобы не перейти на всемирный язык портовых грузчиков.
Не дошло. Но и ругаться как-то перехотелось. Потому как еще мгновение тому подпиравший дверной косяк Стейн оказался совсем рядом. Ни рта раскрыть, ни возмутиться не успела. Мгновение – и вот уже его рука на моем горле.
“Душить будет! – возопил внутренний голос. – Отбивайся, Линда!”
– Не дергайся, – жестко скомандовал Стейн, и я даже дышать перестала. Не душил, прикосновения были нежными. Но лучше бы придушил, честное слово, чтобы в голове не появлялись какие-то идиотские картины. Часто из моего же ненормального сна!
А после стало не до размышлений. По телу потекло тепло, сметая боль в горле, проясняя разум, развеивая усталость и тяжесть в голове. Мне мельком вспомнилось, как в “Иллюзии” он залечил порез на моей руке, а после – как согревал меня в карете вчера, и… сделала шаг назад, осознав, что магия больше не струится по моему телу, а руки Стейна, словно невзначай, скользнули мне на плечи, совсем неприлично играя с бретелькой ночной рубашки.
– Спасибо, – выдохнула я, поймав его потемневший взгляд. – Теперь, я надеюсь, ты позволишь мне одеться, наконец?
Голос все еще был сиплым, но боли не осталось ни капли.
– У тебя пятнадцать минут на сборы, – никак не отреагировав на мои слова, холодно уведомил меня королевский бастард, отвернувшись.
И вот таким – холодным, отстраненным, замкнутым – он мне был более понятным и привычным.
Но что-то в груди дрогнуло. Сожаление? Похоже на то. Хотя не стоит сожалеть о том, что неуместно.
– На какие сборы? – так же ровно и без лишних эмоций уточнила я.
– Мы отправляемся в приют Святой Агнессы, – уже на выходе обронил Бенджамин и захлопнул дверь, пресекая любые новые вопросы.
О! Значит, вчера меня все же услышали! Слава Многоликому. Может быть… сегодня я наконец приоткрою завесу над этой тайной и пойму, как действовать дальше.
Подгоняемая нетерпением, собралась я даже быстрее, чем велел его высочество. Для дальней поездки в не самую лучшую погоду выбрала брюки, свитер и ту самую пару ботинок, возблагодарив уже в который раз Сьюзан. Жаль только, куртка была, на мой взгляд, тонковата для этой дороги. Но откуда моей подруге было знать, что уже сегодня я покину столицу?
До приюта был всего-то день пути верхом. Может, больше, учитывая непогоду. В любом случае нам придется оставить столицу на сутки. Но зато обойдусь без сменной одежды.
Спустя чуть больше, чем двенадцать минут я сбегала вниз по лестнице, на ходу натягивая куртку, закручивая волосы узлом, поправляя образ возлюбленной Стейна и подумывая, какую иллюзию стоит создать для этой дороги. Лучше всего было бы притвориться мальчишкой. Помощником высокородного лорда. А там уже непосредственно в приюте и стану… собой.
От этой мысли захотелось передернуть плечами. Хотя… настоятельница легко узнавала меня под любой иллюзией еще когда я была воспитанницей. Подозреваю, что это ее умение с годами не притупилось.
– Не лучшее время отлучаться из столицы, – прошелестел наставительно Тони.
Его и без того тихий голос едва доносился из-за закрытой двери в гостиную, потому мне даже показалось, что я неправильно расслышала. Притормозила, намереваясь подслушать разговор. Да, я прекрасно осведомлена о том, что неприлично и неправильно греть уши на чужих разговорах, но… вся моя жизнь какая-то неприличная и неправильная. Так что… одним некрасивым поступком больше, одним меньше. Особо на мои заслуги не повлияет, когда я встану перед престолом Многоликого.
– Это не займет много времени, – ответил Стейн, не окрашивая слова эмоциями. – Думаю, к вечеру мы будем снова в столице.
К вечеру? Он вообще знает, где находится приют святой Агнессы? Да к вечеру мы едва ли доберемся до Грейстоуна. А примут нас в самом лучшем случае на рассвете после молебна. После заката сестры впускают в стены приюта только тех, кому требуется помощь и защита святой. То есть маленьких сирот и раненых. Как-то сомневаюсь, что удастся убедить настоятельницу, что мы подпадаем хоть под одну из категорий.