Спрашивать намерена только ее величество. О чем? Другой вопрос. Но… Нельзя сказать, что меня радовала сложившаяся ситуация.
Я нервно сжала пальцы, собираясь и возвращая себе присутствие духа. И совершенно неожиданно ощутила тепло на плечах. Словно меня обнял кто-то невидимый.
В тот же миг стало легче. В памяти всплыли слова Стейна: “Я буду рядом!” Подозреваю, что он действительно был куда ближе, чем я могла бы рассчитывать. Учитывая его способности, он бы, даже находясь здесь во плоти, не смог быть ближе, прикасаться, поддерживая.
И мои губы тронула благодарная улыбка.
– Ваше величество, – присев в реверансе и, как и требовал этикет, не поднимала даже взгляда я.
Королева Кассандра нарядилась, словно для выхода в город, накинув на голову лазурного цвета вуаль, переливающуюся от драгоценных камней и жемчуга. Мне не к месту подумалось, что таскать такую тяжесть на себе куда обременительнее, чем корону Квитгрейна. Но, учитывая воспитание ее величества, она на это… великолепие водрузила бы еще и корону – и точно сломалась бы под тяжестью венца. В прямом смысле слова.
Обо всем этом мне приходилось думать, не поднимаясь и поглядывая на присутствующих из-под ресниц. Королева выжидала. Мне было непонятно, чего именно. И только после того, как девочка, тронув еще раз струны, подняла взгляд на ее величество и кивнула, Кассандра заговорила:
– Поднимитесь, мисс Адалинда Дерсон, – ее голос оказался на удивление красивым: мелодичным, грудным. Легко было представить, как таким голосом ее величество выводит грустные песни о неразделенной любви. И в то же время явно слышен был и акцент.
Задумавшись, я не сразу повиновалась приказу. Но, спохватившись, поднялась и, слегка смутившись, пролепетала:
– Прошу прощения, ваше величество. Ваше внимание для меня – и честь, и неожиданность одновременно. Я никак не ожидала, что могу вызвать ваш интерес.
Это было ложью. Следовало быть совсем идиоткой, чтобы не предугадать саму возможность этой встречи, учитывая мой непонятный, но заметный статус. Но я предполагала, что она состоится в иное время, когда я не буду лепить иллюзию на ходу, надевать платье, которое вижу впервые, придумывать темы для разговора с человеком, о котором знаю ничтожно мало. И при этом совершенно не понимая, что ей от меня могло понадобиться в столь приватной обстановке.
Ее величество одним плавным, притягивающим взгляд движением откинула вуаль, заслужив при этом осуждающий взгляд няньки его высочества, весело агукающего в колыбельке, и немного испуганный девчушки, так и не тронувшей более струны. И только теперь я поняла, почему Стейн выбрал именно такой фасон платья – королева была в схожем. Правда, цвет иной – синий, немногим темнее, чем вуаль, и вышивка богаче, учитывая количество драгоценных камней на лифе платья, но точно такой же вырез и немодная ныне длина. Это платье было моим преимуществом. Ведь в черных, как ночное небо, глазах королевы мелькнуло одобрение. Вероятно, она совершенно не выносила моду при дворе, а повлиять, в силу своей неавторитетности, на нее не могла.
В остальном я совершенно точно не понимала короля. Да, Кассандра отличалась от принятого и привычного в нашем королевстве канона красоты. Но она была хороша.
Черные глаза, черные волосы и не очень крупные черты лица. Эта женщина чем-то напоминала меня настоящую. Правда, у королевы глаза были больше, как у оленицы, а у меня чуть раскосые. И у меня был маленький рот. А вот губы королевы были пухлыми. Как любит говорить Сью – созданы для поцелуев.
Она была красива той, необычной красотой. Но зная предпочтения мужчин, с которыми мне приходилось работать в последние годы, – все необычное притягивает куда сильнее, чем то, к чему глаз привык с детства. К тому же я точно знала, а теперь и убедилась воочию, что королева была юна. Если мне не изменяла память, ей едва исполнилось девятнадцать. То есть мы были почти сверстницами. Вот только я в силу жизненного опыта уже чувствовала себя старухой. Хотя… полагаю, девушке, оторванной от дома и отданной как залог добрых отношений между королевствами, пришлось немногим легче.
При дворе не пытались даже создать видимость доброго отношения и уважения к юной жене тогда еще принца. Замуж за короля ее отдали в тринадцать, а спустя год – заговорили о неспособности ее величества родить наследника.
Раньше я не думала об этом, а сейчас задалась резонным вопросом: а как, собственно, она должна была рожать в столь раннем возрасте?
Хотелось верить, что его величество, будучи более чем воспитанным, дождался, пока супруга хотя бы войдет в тот возраст, когда смогла бы принимать его на своем ложе не в ущерб собственному здоровью.